Последние дни выдались какими-то особенно нервными. То одна ссора с Алисой, то следом другая, еще и разбитая рука и практически полное отсутствие возможности выместить свои эмоции в спортзале. Спасали разве что бассейн, беговая дорожка и велосипед. Не сказать, что этого хватало - хотелось интенсивных нагрузок, и одного бега с плаванием было недостаточно. Не получалось выбить из головы проскакивающие мысли о том, что он едва-едва не ударил девчонку. С другой стороны, не похвалить себя за сдержанность не получалось, это и успокаивало. Не было ощущения, что в самое нутро вгрызается совесть, напоминая о том, какой же он, все-таки, конченный. Да и Алиса, похоже, сама усвоила урок, где должны заканчиваться границы. Их прощупывание давалось тяжело, болезненно, они вместе словно тыкали друг друга пальцами, ковыряли, пытаясь сделать побольнее, чтобы понять, чего делать не стоит. Шла третья неделя их здесь пребывания, а они уже успели сцепиться и помириться несколько раз. Уже успели отнять друг у друга все и вернуть обратно, как было. Ну, почти. И, похоже, все эти перепалки не остались незамеченными.
Возвращаясь с завтрака к себе в комнату, Виктор впервые за все время нахождения здесь услышал, что его зовут подойти в комнату виртуальной реальности. Притом зовут не местные жильцы, и Персефона. Интересно, что ей надо? Это был уже третий сбор за последние дни, и ситуация начинала напрягать. Вик не стал бы юлить и честно признался бы, что рассчитывал проскочить мимо этих сборов, если бы кто-то его спросил. Но предыдущие два раза он усвоил для себя, что голос из динамиков так и будет вещать, пока все не явятся к месту сбора. Стоило только подняться на второй этаж, минуя последнюю ступеньку, как объявление снова было произнесено по всей станции.
- Да иду я, иду, - проворчал он себе под нос, будто так его Персефона услышит и непременно перестанет раздражающе голосить, смиренно дожидаясь, когда все явятся.
В комнате Виктор сбросил свое полотенце, предпочитая все-таки идти без него, и вышел, закрывая свою дверь и открывая дверь девчонки, живущей по соседству. Не спит, уже хорошо. Но сидит в ожидании чуда. Будто ее это не касается. Хотя больше был заметен ее страх. Тоже впервые через такое проходит. Хорошо, если их не заставят разговаривать друг с другом и каяться во всех грехах, разбирать по полочкам проблемы, ковыряться в себе и вытаскивать гной собственных ошибок наружу, очищая их признанием собственной неправоты.
- Слышь, пичуга, пошли. Она же не заткнется, пока мы все не придем. Не бойся. Не думаю, что будет больно.
Еще как думает. От Персефоны вообще неизвестно, чего можно было ждать. Может, там какой-нибудь праздник. А, может, лучше бы, чтобы был праздник. В любом случае, отвертеться не получится. Голос достанет всех на Станции, и всей толпой виновников этого раздражителя принесут в комнату виртуальной реальности, лишь бы только Персефона заткнулась и перестала повторять набившую оскомину фразу.
Даже своей напускной уверенностью не удалось успокоить Алису. Та все время цеплялась за руку, тискала ее, сжимала нервно, и Виктор, надо сказать, ее понимал. Только не выражал своего волнения так явно. Шел спокойно, держа ее за руку и гладя большим пальцем ее ладонь, и старался не думать о том, что их ждет. В любом случае, если они здесь есть, значит, они для чего-то нужны, и никто их убивать не будет. Наверно.
- Успокойся, Алис, - чем ближе к месту сбора они были, тем, кажется, сильнее пичуга начинала волноваться, судя по ее навязчивому желанию помацать хоть что-нибудь, что попадется в руку. - Пойдем. Если что, просто выйдем и все.
Наивный. Такой наивности можно было только позавидовать. Хотя, скорее, это была очередная попытка уверить девчонку, что все с ними будет в порядке. Но девчонку ли? Зашли в комнату они вместе, а вот после погружения в темноту Виктор не сразу осознал, что Алисы рядом уже нет. Глаза неприятно заныли от резкой темноты, и Вик принялся их тереть, вглядываясь в темноту и пытаясь нащупать рядом пичугу, которой тут не оказалось. Только стена. Притом совсем близко.
- Пичуга?
Виктор второй рукой попытался нащупать руку Алисы, но и здесь оказалась стена. Какая узкая комната. В темноте и таком тесном пространстве Вик чувствовал себя уже не так уверенно. Хотелось бы увидеть хоть что-нибудь. И он увидел, стоило только подождать.
Как и ожидалось, пичуги рядом не оказалось. Она будто исчезла, оставив его в полном одиночестве. Все-таки не очень смешные у Персефоны шутки. Подобные приколы раздражали, но, для начала, надо было разобраться, в чем дело. Последний раз, когда он был здесь, это было рождество. Столы, яства, колючее зеленое дерево с разноцветными шарами и много местных жителей. Все, кроме людей, оказалось простой иллюзией. Может, и сейчас все это происходит не взаправду?
- Персефона! Какого черта происходит? - Вик осекся уже после того, как задал вопрос, и повторил его снова, но уже на английском языке, а не на родном.
И ответом стало молчание. Тишина, такая, что давило на уши.
И выхода нет. Оставалось только идти вперед в надежде найти пичугу, раз уж они зашли сюда вместе.
- Алиса!
[dice=7744-112]

Отредактировано Victor Dolin (2022-07-28 00:57:57)

Алиса слышит своё имя, произнесённое мёртвым, искусственным голосом Персефоны, и думает: «ну нахер». Она этой виртуальной сучке ни сколько не доверяет. И вовсе не потому, что в голове периодически возникает мысль о том, что мировая литература и кинематограф давно предупреждали нас о том, что искусственный интеллект рано или поздно захочет избавить этот мир от назойливых двуногих паразитов. Этого Алиса, к счастью, не помнит. Иначе её недоверию были бы какие-то иные причины, кроме смутного предчувствия. Потому и на Виктора, появившегося на пороге, она смотрит как на врага народа. Она ещё не позавтракала. И не помедитировала в саду. И не выполнила кучу других Очень Важных утренних ритуалов, кроме пробуждения в чужой комнате и принятого уже у себя душа. Так что она не пойдёт. Не сейчас. Ну можно же не сейчас?

Не можно.

В собственной стрессоустойчивости Алиса тоже не уверена. Себе в этом вопросе она доверяет не больше, чем их виртуальному вертухаю. Да и зачем ей, кондитеру, нужна какая-то там стрессоустойчивость? Самое опасное, что может с ней случиться в окружении кухонной утвари, это нашествие голодных жильцов. Виктору понятно - надо. От него зависят чужие жизни. А от неё зависит, сильно ли пригорит тесто. Если она вообще хоть когда-нибудь умудрится собрать паззл под названием «ингредиенты». Так что она никуда не пойдёт. Ну можно же, да? Её личная жизнь, за пределами выставленной Персефоной функции, вообще не должна касаться проекта. Она выполняет свою работу, пусть и не особо умело. Но кто после двух с хвостиком недель пробуждения, с совершенно пустой башкой, справлялся бы лучше? Пусть идёт на хер.

Алиса со вздохом поднимается, хватаясь за руку Вика, и молча перебирает ногами, с каждым пройденным метром всё больше мечтая провалиться сквозь пол станции куда-нибудь в Преисподнюю. Интересно, где тут Преисподняя? Если они сейчас на втором этаже, значит ниже. В комнате уборщика. Или в прачечной.
- Я не хочу, - бормочет она себе под нос так, чтобы Виктор не услышал.
Не хватало ещё дать ему очередной повод для насмешек над тем. какая она трусишка. И в комнату она входит первой, с трудом расцепив руку, которой нервно цеплялась за ладонь своего проводника. Тонкие пальцы сводит судорогой, мурашками раскатываются под кожей тонкие иголочки. Ладони тут же потеют, и она ещё успевает обернуться на Виктора, шагающего вслед за ней, в темноту, прежде чем закрывающаяся дверь отсекает от них такие знакомые помещения Станции.

Темнота - это не страшно. Ну, так она говорит себе в первую секунду. Люди боятся не темноты, а того, что могут в ней обнаружить. Или - не обнаружить. Алиса ищет руками Виктора, должного стоять за её спиной и замирает испуганной мышкой. Потому что она совершенно одна. И рядом нет привычного дыхания, под звуки которого она привыкла засыпать. Алиса всхлипывает, но тут же закрывает свой рот ладонью, испугавшись звука. Слишком громкого для такой мёртвой тишины. И отчаянно моргает, пытаясь увидеть хоть что-то.
- Вик?
Голос дрожит. Она вся дрожит, чувствуя, как по позвоночнику крадётся липкая капля страха. Что-то подсказывает ей, что звать и кричать бесполезно. Что никто не поспешит на помощь. И Виктора сейчас рядом нет, некому подхватить её и сказать, что делать. Женщина нащупывает трясущимися пальцами стену, чтобы подарить себе хотя бы какое-то ощущение ориентации в пространстве. и пытается заставить себя ровно дышать.
Просто вдох. Просто выдох. Успокоиться. Не дать страху забить носоглотку липкой дрянью.
Господи, пожалуйста, пусть это закончится побыстрее.

[dice=9680-112]

Отредактировано Alice Vujchik (2022-07-29 11:17:59)

Персефона явно решила над ними поиздеваться. Позвала четверых, они с Алисой зашли вдвоем, но теперь вокруг совершенно никого не было. Какая-то странная математика. Геометрическая регрессия, если это можно так назвать. Следовать приходилось аккуратно, глядя под ноги и держась хотя бы одной рукой за стену. Не сказать, что стало как-то плохо, но тусклый свет не особо помогал в этом непонятном путешествии. Видно всякого было мало, притом катастрофически, и из-за этого созданного Перси полумрака глаза немного болели. Все равно что выйти на улицу, когда еще не светло, но и фонари уже не горят. Кажется, что видишь все, но при этом напрягаешь зрение в несколько раз сильнее, чтобы видеть, куда ты идешь.
Оказавшись на развилке, Виктор посмотрел налево, посмотрел направо, в какой-то момент уставился перед собой, подумав "а почему именно так?", но зацикливаться на мысли не стал, решив пойти налево. Если что, он всегда может вернуться и попробовать сходить направо. Наверно, может. Если, конечно, Персефона не решит подкинуть что-нибудь, например, в виде внезапно выросшей стены в этих узких коридорах. Жаль, что нельзя было нарисовать карту. Просто нечем. Неплохо было бы взять с собой блокнот и восковые карандаши, что лежали в столовой, но умная мысля, как всегда, приходит сильно опосля, и искать сейчас выход из этого места (или Алису, а лучше - все сразу) казалось самым верным вариантом. Может, это проверка не только на стрессоустойчивость, но и на то, насколько хорошо они друг друга понимают и смогут ли найти даже в такой ситуации?
- Да не, бред какой-то... Иначе заче...? ...?! ..., ...! - Виктор остановился, не сразу понимая, что произошло и куда делся его голос.
Первым делом он подумал, что, может, оглох или попал в какую-то зону, где ничего не слышит? Прислонив палец к козелку, он надавил на него, начиная интенсивно чесать ухо и разевать рот, будто это ему поможет. Может быть, просто уши заложило? Но тогда было бы неприятное, давящее ощущение на барабанные перепонки, будто в ухо затолкали палку и пытаются протиснуть к самому мозгу.
- ...!
И снова тишина. Рот открывается, но ни звука не слышно. Даже ни одной знакомой нотки голоса, как будто его голосовые связки просто взяли и отменили, как один из органов. Стерли, все, нет их и никогда не было. При попытке говорить даже не чувствовалось, что в горле что-то слегка дребезжит. Как знал, что Перси обязательно что-нибудь устроит в таком духе, если не похуже.
- ...!!! ..., ...!!!
Как хорошо, что она теперь его не слышала. Черт знает, слышала ли вообще, как только он перешагнул порог комнаты, но сейчас точно окончательно избавилась от назойливого русского зудения и ворчания.
- ...!!!
Всплеснув руками, Виктор от души приложился руками об стенки, будто забыв, что коридор не такой уж и широкий, чтобы проявлять все чудеса собственной жестикуляции и экспрессивно, в жестах показывать все свое отношение к этому искусственному интеллекту. Но вот средний палец к потолку он все же поднял, нахмурившись и понимая, что у него просто нет выбора, кроме как идти дальше.
Уперевшись в стену и столкнувшись с очередным поворотом - благо, оставалось только решить, куда теперь идти - вперед, за угол, или же развернуться и пойти назад, - Вик услышал знакомый голос.
Пацан! Это ж этот... месяц, как его... Август!
- ...!
Да бля, точно...
Срочно надо было что-то придумать, и попытки как-то докричаться были бы просто тщетны. Не получится. И как ему дать знать, что он не один? Что рядом с ним есть кто-то большой и страшный, призванный спасать из всяких ситуаций? Кстати, может быть, именно это и надо было сейчас сделать? Найти всю троицу и спасти из лап проклятой Персефоны? Если расценивать эту загадку именно таким образом, то вполне себе логично, почему она его позвала. Сколько ж можно сидеть и читать книги не по профессии? С другой стороны, а чем еще заняться, когда свою уже прочитал? Уже собравшись снова крикнуть (попытаться), Виктор осекся и резко опустил плечи, запрокидывая голову и раздраженно втягивая воздух ртом.
Эврика, епта!!!
Снова встрепенувшись, Долин прислонил ухо к стене, убеждаясь, что слышит он никого иного, как Августа, но очень-очень глухо, будто сильно далеко от себя, решил дать знать о том, что рядом кто-то есть. Черт знает, как это подействует на него, но как-то точно подействует. Либо придаст ускорения, либо все же будет стимул найти источник звука. Выдохнув воздух, Вик усмехнулся и, раскрыв рот, втянул воздух, чувствуя, как вибрирует нёбо, и издавая мощный, гулкий хрюк, подобный дикому вепрю или разжиревшему, большому хряку. Черт знает, что теперь случится с пацаном, но эффект присутствия ему теперь точно обеспечен. Вряд ли стуками-перестуками удалось бы добиться такой громкости. Зато этот хрюк, отбивающийся от стен коридора, точно должен был быть слышен пацану.
Бля, только не испугайся! Не хватало тебя ловить по всем этим коридорам! Это же тест на стрессоустойчивость, держись, пацан!! Я здесь!!!

[dice=19360-112]

Отредактировано Victor Dolin (2022-07-31 01:08:31)

Глаза к темноте постепенно привыкают. По крайней мере теперь Алиса может разобрать очертания стен, пола и потолка. Просто каменный мешок, с зияющим где-то впереди обрывом поворота. Или не каменный. Но мешок - точно. Алиса замирает на месте, перестав даже дышать. Прислушивается, всматривается. Принюхивается. Ей всё ещё страшно, но это уже не та паника, что мягкими бархатными лапами застилала глаза. Это просто страх. Перед неизвестностью, например. Все человеческие страхи так или иначе от неизвестности. Мы боимся не смерти, а того, что будет после жизни. Или того, чего там не будет. Мы боимся не боли, а того, какой именно она будет. Мы ничего не знаем, рождаясь беспамятными и лишь собственным опытом ищем ответы. Каждый сам для себя, потому что ответы одного совершенно не годятся другому. Алиса замирает, но уже через несколько ударов сердца продолжает осторожное движение вперёд, потому что тест нужно пройти до самого конца. Выбраться отсюда. Она сможет. Не станет же Персефона запирать их тут навечно.

Хотя кто эту тварь знает.

Вообще, Алиса не привыкла к тому, что видит свой нос. Маленький и аккуратный, он совершенно не мешал обзору и не бросался в глаза. Даже в детстве, когда она баловалась и скашивала зрачки к кончику носа, она не могла долго так сидеть, ибо глаза уже через пятнадцать секунд начинали болеть от напряжения. А вот сейчас бы у неё такой проблемы точно больше не возникло. Никогда. В первые секунды ей кажется, что что-то прилипло к лицу и мешает смотреть вперёд. Женщина провела ладонью перед собой, натыкаясь на какую-то дрянь и попыталась её смахнуть. Хрен бы там плавал. Он неожиданности она снова затормозила, с возрастающим изумлением ощупывая своё лицо, увенчанное теперь гордым бесформенным клубнем, на ощупь напоминающим бородавчатую жопу жабы. Не то чтоб она так часто трогала жаб, но сейчас Алисе казалось, что именно так она и должна ощущаться. К тому же, дышать стало гораздо сложнее. Хотя, казалось бы, с таким царским нюхлом должно быть наоборот. В каждую ноздрю запросто поместилась бы пара её пальцев. Ну или один Виктора. Женщина истерично хихикнула и присвистнула носом.

Стоп. Спокойно. Это ведь комната виртуальной реальности, так? Та самая, в которой они были на Рождестве. И тогда Персефона точно так же наградила её совершенно уебанской шапочкой из бисера и бусин, из-за которой Алиса была похожа на сопливую поганку. Кажется, у этой электронной суки к ней какие-то претензии, раз она каждый раз пытается исправить данное Алисе природой. Спокойно. Как только это закончится, всё вернётся на круги своя. Наверное. Если это, конечно, не результат какой-то аллергии на местные запахи. Спокойно.
Алиса не выдержала и тихо всхлипнула, снова издав немелодичный свистящий звук. А после рассмеялась в голос, присаживаясь на корточки и стуча кулаками по коленкам. Истерика набирала свои обороты. Женщина осторожно поднялась, постанывая от смеха и держась за стенку.

Нет, ну честное слово, детский сад и штаны на лямках. Она боялась чудовищ из темноты, а в итоге сама стала таким чудовищем. Отличное повышение. Интересно, что отрастёт следом? Большой хвост? Зелёный моргающий глаз посреди лба? Третья сиська? Уж послали, так послали, это точно.

«Интересно, у меня получится просвистеть носом песню маленького ёжика?» - сквозь икоту подумала Алиса, медленно продвигаясь вперёд и периодически срываясь на глумливое хихиканье.
Кто такие ёжики, и почему они должны петь, она привычно не задумалась. Как и над смыслом множества своих мыслей и ассоциаций, приходящих в голову по сотне раз в день.

[dice=3872-112]

Отредактировано Alice Vujchik (2022-08-01 15:07:45)

Судя по воплям, которые донеслись откуда-то из-за стены, Август все же решил, что здесь ходит какое-то чудовище. Не удивительно даже. После такого громогласного хрюка даже в голову Виктора пришла бы мысль, что это какой-то лабиринт с чудовищами, и каким бы смелым и храбрым он не был, а улепетывать надо впереди собственного визга, чем, похоже, медбрат сейчас и занимался, судя по тому, как удалялся этот вопль с призывом, мольбой о помощи. Вздохнув тяжело, Вик хотел уже было провести рукой по лицу, но успел только закрыть ладонью глаза, как сверху свалилось что-то мерзкое и липкое. Даже не скажешь, что эта жижа благоухала хотя бы растениями из сада - воняла она просто страшно! И облепила, надо сказать, знатно, стекая с волос куда-то за шиворот и вызывая крайне смешанные чувства, больше близкие к омерзению.
Виктор никогда не был брезгливым, сколько себя помнил. Были определенные вещи, которых он бы никогда не сделал - например, совершенно точно не стал бы лезть в мусорную корзину, в которой скопились остатки еды, притом уже изрядно подтухшие и воняющие, - но эта жижа, налипшая на голову, руки, спину и грудь, вызывала только ком в горле.
Не блевать!!!
Хорошо, что эта дрянь не успела попасть на лицо. Хотя бы не в глаза и не в рот. В ином случае Виктор уже наверняка согнулся бы пополам, оставляя после себя заметный след в виде рвоты, добавляя ее к тому многообразию капель и лужиц, оставшихся на полу.
Что это, блядь, за дрянь такая?! Персефона, злобная ты сука!
Отрывая руку от лица, Долин растопырил пальцы, видя, как жижа тянется, создавая между пальцами перепонки, и сморщился, будто попробовал какое-то ядовитое растение, о которых столько читал в энциклопедии. Или, в крайнем случае, сжег на сковороде кусок розового.
- Фу, блядь*...!
А ведь Персефона знала толк в извращениях. Лишила голоса, да еще и плюхнула на голову какие-то помои, и теперь в таком виде надо было идти дальше. Для начала, стоило разобраться, насколько эта жижа липкая. Играя пальцами - то растопыривая их, то снова прижимая друг к другу, Виктор наблюдал, стараясь дышать через раз, чтобы не наслаждаться этими ароматами Лондона и Парижа времен XIX века. Липкая, конечно, но стекает. Встряхнув рукой, он избавился от части этой жижи, что-то попытался собрать руками с головы, стягивая эту мерзость по волосам к затылку и стараясь ловить до того, как она снова затечет под футболку, и снова сбросил на пол. Из-под одежды выковыривать гадостного слизняка Вик не стал - посчитал, что только сильнее замарается. Снова взглянув на руки, уляпанные этой гадостью, он потер их друг о друга. Скользкая. Ладони скользили друг по другу, будто хорошенько смазанные маслом. Значит, лучше бы не наступать на эту дрянь - так и шею свернуть можно. Стоять на месте тоже не вариант - надо идти. Найти пацана, успокоить его и с ним вместе отправиться дальше, на поиски Алисы и Тайлера. Должны же они где-то здесь быть!
Несколько раз присев слегка и двигая руками, как бы раскачиваясь, Долин в какой-то момент прыгнул вперед, минуя расплескавшуюся в стороны жижу. Вот Август обрадуется, когда увидит, что источником хрюка стал страшный до усеру Виктор, от которого пасло похлеще, чем от свиньи.
Ну, это не свидание все-таки... Не хотел бы я в таком виде попасться Алисе.
И, вытерев руки о собственные штаны где-то в районе бедер, пошел дальше. Даже помощь не позвать. Связки все еще не работали, и делая периодическое "а" в пустоту, Вик только раскрывал рот, но никак не мог издать и звука. Похоже, схема с хрюком оставалась рабочей. Теперь только надо было как-то это объяснить Августу, что пугать его не хотели, и истинной целью было желание дать понять, что спасатель его слышит.
Снова развилка, и снова посмотреть влево, потом вправо, выбирая путь налево. Было в голове подозрение, что таким образом он рискует ходить по кругу, но где-то здесь должен был быть пацан. Может, вдвоем они смогут найти правильный путь к остальным и выбраться отсюда? Внимание привлекали не то всхлипы, не то какой-то вой, на которые сейчас и приходилось ориентироваться.
Бедный пацан. Как он вообще должен справиться с этим тестом?
И искать долго источник звука не пришлось. Виктор буквально своими глазами увидел, как Август вписался в стену, видимо пытаясь найти выход. От такого зрелища Долин даже съежился, зажмурился на секунду, догадываясь, как это может быть больно. И, ко всему прочему, к зловонию добавился еще один запах. Вот этот уж точно ни с чем не перепутаешь.
О-о-о, да мне не придется страдать от того, что я воняю, как скотина! У кого-то проблемы посерьезнее!
Посмеиваясь от своей же мысли и едва успев сообразить, что прижимать руку ко рту не стоит, Виктор ладонью постучал по стене, чтобы привлечь внимание медбрата. Хрюком он его уже напугал, так, может, не стоит еще раз проделывать такое же?
Или стоит? А как я еще ему объясню, что это был я?
Дождавшись, пока Август чуть оклемается и хотя бы скользнет взглядом по тому, кто сейчас стучал по стене, Долин издал пару коротких, уже тихих хрюков, - не было надобности надрываться, - и закашлялся. Вонища была такая, что глаза слезились, и ведь их даже не протереть. Все это было похоже на какую-то полосу препятствий, вроде Форта Боярд, только иногда еще более мерзкую. Что есть "Форт Боярд", вспомнить, конечно, не удалось, но почему-то было ощущение, что это какая-то очень хардкорная полоса препятствий, притом, что ни одно препятствие в голову тоже не шло. Хотя вот это место подходило под описание идеально!
Показывая на свое горло, Виктор тяжело вздохнул. Испугается - значит, придется ловить. Главное, чтобы медбрат не подумал, что перед ним стоит какая-то галлюцинация, которых здесь было с лихвой.
- Не могу говорить, - произнес он одними губами, как бы доказывая, что у него просто не было выбора, кроме как издавать какие-то другие звуки, вроде того же хрюка. - Пошли, - Долин махнул рукой, подзывая его к себе и решая попробовать взять инициативу на себя - вдруг окажется более везучим, и паутина не станет лезть ему во все доступные технологические отверстия тела? Главное, чтобы сам медбрат сейчас не откинулся от этого прикола Персефоны. Жестокие у нее, все-таки, были шутки.

*речь или *речь - только губами, без голоса.

[dice=11616-112]

В какой-то момент Алиса даже научилась насвистывать носом в такт какой-то смутно знакомой, наверное когда-то давно приснившейся мелодии. Она осторожно продвигалась вперёд, скользя по стене самыми кончиками пальцев, чтобы не потерять направление, и искренне надеялась на то, что не встретит никого из других проходящих тест. Жабья жопа, конечно, смотрелась весьма забавно (если прищурить один глаз, то можно было рассмотреть её во всей пупырчатой красе), но показываться в таким виде кому-нибудь очень не хотелось. Будто бы в ответ на её мысли, Алиса услышала чей-то отдалённый возглас, и замерла на одном месте, стараясь определить направление. Судя по всему, доносилось это оттуда, откуда она не так давно пришла. Женщина пожала плечами и неторопливо продолжила свой путь. В одиночку, конечно, не очень уютно, но... Алиса не чувствовала тяжести от одиночества ещё ни разу за всё время пребывания на Станции (хотя, если быть честной, одна она оставалась не так уж часто). А вот от общества других Пробудившихся - ещё как. Ей было сложно подбирать слова, сложно пытаться поддержать диалог, сложно не забиться в угол, становясь безмолвным наблюдателем. Стоило вспомнить хотя бы прошлый визит в эту самую комнату. Тогда тут было куда уютнее, конечно. Но количество людей испугало Алису, повергнув её в шок и панику, быстро переродившуюся в глухое раздражение на всех и вся.

Задумавшаяся, и вспоминающая вечер Рождества и дня своего пробуждения, Алиса не сразу осознала, что идти стало как-то... неудобно. Что, у неё и в самом деле вырос хвост? Если это так, то она поверит в то, что электронная сука способна читать мысли.
Ну или в то, что все «препятствия» в этом лабиринте породили они сами. Своими страхами и мыслями, подлыми секретиками и забытыми снами. Женщина остановилась, пытаясь поправить странно натирающее бельё, и наткнулась рукой на то, чего у неё быть в принципе не могло. И это был не хвост. Так, хвостик. Алиса медленно оттянула в сторону брюки с бельём и икнула, рассматривая неучтённую ранее деталь собственной конструкции. Дурацкая шутка. Ещё более дурацкая, чем огромный нос. Ну хоть размер в этот раз был более или менее... органичным. Алиса истерично хихикнула.
Явно никакого сравнения с тем, что ей довелось видеть ранее. В случае Виктора ей в первую минуту хотелось заорать «брось это на пол и толкни ногой в мою сторону».

О чём бы вы подумали в первую минуту после того, как осознали, что вы теперь противоположного пола? Алиса задумчиво рассматривала член и думала о том, что ситуация как-то не располагает к тому, чтобы подрочить. Хотя и очень интересно. А ещё о том, нравятся ли Виктору мальчики. Носатые тощие мальчики. Или она всё ещё женщина, пусть и частично? Трудно определить с первой попытки, потому что особо большой и красивой груди у неё и раньше не было. Тут её, кажется, даже Венера обставила.
Наверное, нравятся. Целовался же он с Тайлером? Или это была просто шутка?
«Если останусь такой... таким после выхода отсюда», - мрачно подумала Алиса, - «Попробую подкатить к Айрис. Нет, ну а что?»
Мысль отдавала какой-то истерикой, но Алиса твёрдо решила держать себя в руках. Это же стресс-тест? Значит нужно попытаться пройти его достойно.
Ну или хотя бы не слишком стыдно.

Интересно, как мужики ходят с этим между ног и не боятся раздавить? Алиса попыталась сделать пару шагов, но с ужасом осознала, что изрядно беспокоится за сохранность теперь уже своей части тела. Немного покряхтев и найдя удобную позу, бодрой походкой актёра из старого фильма про Дикий Запад, она двинулась дальше.
[dice=19360-112]

Отредактировано Alice Vujchik (2022-08-04 20:45:03)

Ну да, простыл. Шел-шел и вдруг простыл.
Страшно Виктору пока не было. Скорее, противно. Персефона играла с ними в какую-то не очень честную игру, которая вряд ли могла бы понравиться любому нормальному человеку. Не будь такой выдержки, он бы уже наверняка зашелся истерическим хохотом или диким ревом, но пока еще держал себя в руках. Больше всего пока не нравилось две вещи: во-первых, он вонял. Вонял так, как никогда раньше. Учитывая свою общую чистоплотность, это было мерзко, противно, но душа здесь нигде не наблюдалось, так что оставалось только терпеть и пытаться игнорировать смрад, который едва ли не исходил от него видимыми зеленоватыми змейками. Во-вторых - тупики. Вот сейчас они стоят в тупике, и хорошо, если это будет единственный тупик на их пути. Может быть, Персефона по ходу перестраивает лабиринт и загоняет их в ловушку? И чего она хочет этим добиться? Чтобы у них обоих сдали нервы? Вот у пацана уже, похоже, сдали, иначе как объяснить то, что он улепетывал впереди собственного визга и впечатывался в стены, даже не удосужившись убедиться, что там вообще есть проход? Да и мокрое пятно на штанах красноречиво говорило о том, что с нервами у этого медбрата не все хорошо. Зато, надо признать, он может оказаться полезным - все-таки, худенький, щупленький, не такой широкий. Ему-то не приходится идти почти полубоком, чтобы не цеплять стены коридоров широкими плечами.
А вот от вида волосатых ладошек стало смешно. Виктор пару секунд смотрел на них серьезным, суровым взглядом, потом перевел взгляд на пацана и едва ли удержался от хохота. Все-таки смешок вырвался. Вик прыснул сквозь зубы, растягивая рот в широкой зубастой улыбке, и все же посмеивался также беззвучно, как и говорил. Поржать от души он всегда успеет, когда они отсюда выберутся. Но рассказывать об увиденном вряд ли станет кому-то, кроме Алисы. И то, только если разговор об этом зайдет.
Кстати, интересно, как она там? Хотя, если бы на нее вылили ушат дерьма, мы наверняка уже услышали бы ее вопль.
Кивая в сторону прохода, Виктор повернул направо, не особо уверенный в том, что идет куда надо. Впереди мерещилась стена, и хорошо бы, чтобы она только мерещилась, а не была правдой. Пусть это окажется банальной иллюзией! Иначе зачем они вообще сюда пошли?
Значит, когда выйдем, надо будет пойти направо. Направо, а не налево! Мы зашли сюда, повернув направо, значит, если пойдем налево - попадем опять в тупик.
И за своими мыслями Вик не сразу понял, что произошло. Вроде шел себе и шел, как вдруг случилось что-то странное, ноги будто перестали слушаться, и он, потеряв равновесие, со всего маха полетел на пол, попутно ударяясь об стену, встретившую их впереди, и пытаясь за нее зацепиться. Все бы ничего, если бы не очередная подстава, только уже не от Персефоны, а от Августа в виде мокрого пятна на полу. От такого хочешь - не хочешь, а взбесишься. Выругавшись как портовый грузчик, Виктор поднялся на ноги, хотя до сих пор не мог понять, что с ними не так. И сейчас не слушаются. Как будто бы их... отрезали и пришили наоборот? Зато голос вернулся.
- Пацан, только не говори, что у нас с тобой одна проблема на двоих, - с нескрываемым раздражением проговорил Долин, всплескивая руками и вытирая их о собственные штаны, как раз в этот момент замечая, что стопы развернулись наоборот.
И вот теперь он не выдержал.
- ПЕ-Е-ЕРСЕ-Е-ЕФО-О-ОНА-А-А!!!
Рев получился что надо. Раскатистый, злобный, мощный, как гром среди ясного неба. И даже если медбрат сейчас опять обоссытся, это уже не будет так сильно волновать, как невозможность нормально идти, очередной встреченный на пути тупик и лужа, встреченная чуть ли не лицом на полу. Спасибо на том, что удалось приземлиться хотя бы на руки. Дыша тяжело, как разъяренный бык, Виктор сжал зубы, скрипя ими, сжал руки в кулаки и даже потряс ими, понимая, что этот стресс-тест он может не пройти и завалить из-за встреченных на пути препятствий.
Да и хуй с ним, с тестом!
Немного отдышавшись после всплеска эмоций, спасатель опустил взгляд к ногам и попытался ими подвигать. Надо же было что-то делать. Не стоять же на месте в ожидании очередного чуда. Наверняка эта сука подкинет им еще что-нибудь. И пусть это будет еще одно ведро помоев или волосатые ладошки! Только бы ноги вернулись в исходное положение! Лететь носом в пол, как пикирующий ястреб, еще раз не особо хотелось.
- Ненавижу эту блядь! - рыкнул он уже сильно тише, но кое-как развернулся, в это время внимательно наблюдая за тем, как теперь работают ноги.
На месте крутиться можно как обычно, уже хорошо. Хоть лево с право местами не перепутались. Но теперь, если идти вперед, то будешь идти назад. А если идти назад?..
- Так, слушай... - Виктор опустил взгляд на ноги Августа, встречая у него такую же проблему и снова стискивая зубы от злости. - Не смотри вниз и слушай меня внимательно. Разворачивайся и шагай назад. Эта сука над нами решила поиздеваться, так что мы теперь просто обязаны ее переиграть. Ты же помнишь, что мы пришли с тобой слева? Вот, давай, вперед. То есть, назад. Шагай, короче!
Положив руку на плечо Августа и развернув его к себе спиной, Виктор придерживал мальчишку, чтобы тот не упал. Главное, чтобы механизм оказался рабочим. Делая шаг назад, они потихоньку продвигались вперед, выходя из чертового тупика. Лишь бы пацан теперь не струсил и не пошел туда, откуда они пришли. В конце концов, в тупиках им выход точно не найти.
[dice=15488-112]

Сперва ей кажется, что перед глазами начинают плясать звёзды. Так бывает, если слишком резко встанешь, или ударишься головой. Алиса-то помнит - не до конца зажившая ранка на затылке чешется, и ей изо всех сил приходится тормозить себя, чтобы не выдрать волосы вместе с остатками мерзкой коросты. Она трясёт головой, закрыв глаза, и трёт веки кончиками пальцев. И только потом понимает, что это не галлюцинация. Алиса прикасается ладонью к стене, наблюдая за тем, как крохотные светлячки постепенно разрастаются в буквы. И от этого становится чертовски неуютно. Этот лабиринт живой, словно кишки какой-то огромной твари. А они шарятся тут, как заблудившееся в поисках выхода дерьмо.

Алиса втягивает в себя воздух, даже не успев заметить того, что дышать теперь снова можно полной грудью, без всяких помех, потому что привычный свист получается сам собой. Вот только теперь свистит её горло. И здравый рассудок. Казалось бы, какая глупость. Персефона наградила её кучей изменений, которые любому другому могли бы изрядно продырявить крышу, но страшно ей становится только сейчас. И только сейчас Алиса чувствует, как под длинными рукавами рубашки, за которыми она прячет от других пожелтевшие уже синяки, бегают холодные мурашки. Это уже слишком.

- Хватит! - она никогда не повышает голоса, никогда не кричит.
За редкими исключениями, но это скорее подтверждает правило. Алиса не любит громкие звуки и не любит быть громкой. Ей противна сама мысль о том, что что-то может разорвать в клочья её личный пузырь реальности, спокойный и почти безмятежный. Но реальность каждый раз старается забраться внутрь, делая один прокол за другим. А Алисе остаётся только судорожно штопать их, чтобы не допустить к себе лишнего.
Она никогда не повышает голос, но сейчас её крик отражается от стен, отчаянный и болезненный. Крик ребёнка, изгнанного из своего уютного пузыря в холодное и пугающее окружение.

Руку она одёргивает так, словно стена испачкана в чём-то очень мерзком, и шарахается назад, мотая головой. Чтобы в следующую секунду почувствовать, как ноги скользят по мерзкой жиже, заливающей её всю, с ног до головы. Алиса пытается ухватиться за воздух, нелепо взмахнув руками, но падает. Гравитация и физика, бессердечные вы суки.
- Блядь, - Алиса трёт лицо, пытаясь стереть с себя липкую мерзость.
Если после этого ей скажут, что эта тварь не читает мысли, она пошлёт того умника на хер.
- Блядь, блядь, блядь!
Она пытается подняться, но руки скользят по полу, перепачканному вонючими соплями. Если это утроба какой-то твари, то у неё явно понос. Наверное слишком долго питалась брикетами от шеф-повара Персефоны. Алиса с трудом доползает до стенки, поднявшись на четвереньки, и мучительно блюёт на пол остатками вчерашнего ужина и, когда больше уже нечем, желчью. Сухие спазмы сжимают горло как удавка.
- Ненавижу, - из горла вырывается всхлип, больше похожий на скуление умирающего зверька.
Перебит позвоночник, лопнула атласная мягкая шкурка. Копошатся в ранах трупные черви. Вся прелесть гниения. И пахнет ровно так же.

Алиса осторожно стянула с себя рубашку и футболку. Первая испорчена полностью - смрадные сопли отлично впитываются. Второй ещё можно пользоваться. Никогда ещё так не порадуешься, что теперь у тебя есть хер и нет груди. Можно без особых проблем обтереть лицо более или менее чистой тряпкой, и не смущаться голого торса.
Только не дышать. Только. Не. Дышать.
Алиса поднялась на ноги, придерживаясь за стену, и повязала рубашку на талию, заткнув за неё изрядно вымазанную теперь в соплях футболку.
- Я всё равно выберусь отсюда, тварь, - тихо пообещала Алиса, стараясь не поскользнуться снова.
Босые ноги, это удобно. Но не когда пытаешься держать равновесие в великаньем поносе.
- Выберусь, и найду отвёртку.

[dice=19360-112]

Может, правда не стоило смеяться над волосатыми ладонями Августа. Может, Персефона просто решила отомстить за все ругательства, которые она выслушивала в свой адрес, и отыграться она решила именно таким изощренным способом. Может, на то была еще какая-то причина, но Виктор почувствовал неладное в тот момент, когда мерзкая слизь исчезла, буквально не оставив после себя и следа. Кроме, разве что, того, что короткие волосы принялись завиваться в кудряшки, стоило им хоть на какой-то момент намокнуть и остаться без должного ухода и укладки. Вид был, конечно, тот еще - озверевший бугай с кудрявыми, торчащими во все стороны, волосами. Лучше бы уже тогда эта отвратительная липкая дрянь оставалась с ним до самого конца. И ладно бы волосы кудрявились только на голове, с этим хотя бы как-то можно жить, пусть даже Август и увидит сие творение природы или Персефоны, черт знает, кто его создал.
Подозрения начали закрадываться в момент, когда Август толкал свою речь о том, что ему стало спокойнее. Касаясь пальцами стены и прислушиваясь к тихому шороху от касаний, Вик отвлекся от разглагольствований пацана только потому, что пальцы как-то неприятно пощипывало. Будто волоски дергало. Смотреть на свои руки было, как минимум, страшновато.
Не дай бог эта херня заразная, пацан, я тебе шею сверну.
И да. Подняв руку и взглянув на собственную ладонь, Долин остановился, внимательно рассматривая кудрявые, жесткие как леска волосы, еще и колючие, надо сказать. Пару секунд он потратил на то, чтобы принять тот факт, что ладони у него волосатые, что голова. Только структура волос была не как на голове, а пониже. Еще ниже. Озверевший взгляд уже скоро был направлен в затылок Августу, и его счастье, что медбрат просто его сейчас не видел. Надо было взять себя в руки. Если у мальчишки эти волосы пропали, значит, и у него пропадут, как и все, что имеет свойство здесь появляться и исчезать.
- Двигай давай, а не разглагольствуй, - может, вышло не так уж и мягко (совсем не мягко) и успокаивающе (совсем не успокаивающе), но Август сейчас должен был ценить уже то, что благодаря гигантской силе воли он все еще мог говорить и даже ходить, а не оставался здесь лежать, всхлипывая о своей горькой судьбе.
Подходя к развилке, Виктор старался дышать глубоко. Идти было сложно, да и шевелить ногами приходилось медленно с непривычки. Все-таки, когда всю сознательную жизнь ходишь, как все, вперед, перестроиться на новый лад, когда идти приходится назад, но продвигаться все равно вперед, было странно. Только зуд какой-то странный появился. То там почешется, то здесь. И все сильнее и сильнее. Как будто по нарастающей, как какая-то лавина. Не хватало с этими волосатыми ладошками еще подцепить какую-нибудь заразу. Почесываясь то там, то здесь, в какой-то момент Вик заметил копошение в волосах на ладонях. Хоть какой-то прок от них был - можно было основательно почесаться, пусть и ценой небольшого дискомфорта, когда каждая волосинка натягивалась.
Будет смешно, если эти волосы - это и не волосы, а какие-нибудь черви.
Нет, не будет. Снова взглянув на свою ладонь, где что-то яростно копошилось, Виктор обратил внимание на какие-то отблескивающие в тусклом свете чешуйки. И чешуйки эти выползали наверх по густой шевелюре, показывая свою крошечную морду и шевеля усами, как будто точно также пристально изучая морду, что сейчас смотрела на него в упор, не осознавая или не желая осознавать, на что именно смотрит.
Таракан.
Самый, сука, настоящий таракан! Сидит и смотрит! А все тело по прежнему чешется. Долин даже не сразу понял, откуда в нем взялась такая прыть, почему в нем взыграл какой-то абсолютно дикий, животный страх, но стоило ему увидеть это чертово насекомое, - а таких, судя по всему, было достаточно много по всему телу, - как он резко дернул рукой в сторону, ударяясь об стену и начиная громко шипеть. Боль, конечно, отвлекала, но мысль о том, что по всему телу ползают тараканы, не уходила с первого плана.
- Блядь!
Хорошо, что Август уже поспешил свернуть направо, как ему и было сказано. Подскакивая на месте, как ретивый конь-тяжеловес, Виктор принялся пытаться скинуть с себя назойливых насекомых, едва ли не делая в процессе кувырок через пупок и прочие акробатические кульбиты. Забыто было и правило того, как идти правильно, ведь сейчас была цель поважнее - избавиться от чертовых тараканов, которые то и дело забивались в кустистый лес волос на ладонях, и оттуда их как-то надо было вытряхивать.
- Блядь! Блядь! Блядь! Блядь!
Подскакивая то на месте, то ударяясь в стену, то вылетая куда-то вперед, Виктор напоминал какой-то безумный матерящийся попрыгунчик, отбивающийся от стен, шарик в пинбол-машине. Он и сам уже думать забыл о том, что идти ему надо было направо - просто в какой-то момент свалился на пол и принялся тереться спиной о пол, отталкиваясь развернутыми ногами от пола, чтобы размазать по спине эту ползучую дрянь. По крайней мере, это будет меньшая из проблем, даже если букашки будут давиться с хрустом именно об раскрашенную чернилами кожу. Зато больше не будут по нему ползать.

[dice=19360-112]

Когда ты дышишь ртом, ты почти не чувствуешь запахов. Идеально, если на тебя вылили ведро какой-то вонючей слизи, больше похожей на сопли хтонического чудовища. Идеально, но не очень дальновидно, особенно если предсказать то, что ситуация способна повториться. Вероятно, от злости и отчаяния у Алисы попросту не хватило умственных ресурсов на то, чтобы предчувствовать такой поворот событий. Зато вполне хватило физических на то, чтобы согнуться в повторных спазмах рвоты, когда эта дрянь, снова окатившая её смрадным водопадом, залила глаза, ноздри и, - что самое неприятное, - приоткрытый рот. На вкус ничуть не лучше, чем на запах. Явно не питательный брикетик с кухни. Даже они обладали куда большим потенциалом.
Одна проблема: блевать больше было нечем, потому что у Алисы хватило ума не глотать непонятную жижу. Так что оставалось лишь задыхаться, в тщетных попытках сделать вдох между спазмами. Женщина брезгливо провела рукой по коже, стирая с себя липкую гадость, и с удивлением обнаружила под ладонью небольшую, но всё-таки явно женскую, точно принадлежащую ей самой грудь. Наверное, она бы порадовалась. Может быть даже задумалась бы о том, что все изменения, происходящие с ней в этом проклятом месте, цикличны и привязаны к неким временным отрезкам. Но очень сложно мыслить логично, когда в голове мутнеет от вони.

Алиса обняла стену руками, в попытке удержать равновесие в луже скользкой пакости. Наверное, со стороны это выглядело очень забавно - словно распятая, женщина опёрлась грудной клеткой на поверхность стены, прижимаясь щекой к бегающим по ней буквам. Но сегодня у Вуйчик не было сил на проявления юмора. Ни сил, ни желания, ни какого-то настроения. Впервые за всё время с момента пробуждения, женщина была по-настоящему взбешена. Пусть даже и не позволяла себе проявлять свою злобу так, как это сделал бы Виктор. Она не кричала, не била стены и не скалилась в угрожающей ухмылке. Она просто упрямо ползла вперёд, сантиметр за сантиметром, стискивая зубы до скрипа и едва сдерживаясь от того, чтобы вцепиться зубами в своё предплечье. Почему-то, этот нехитрый ритуал успокаивал. Останавливало только то, что теперь-то она точно вся с ног до головы в дерьме. И даже вытереться нечем.

Наверное, она бы смогла. Сумела продвинуться дальше, без лишних потерь. Но у лабиринта на этот счёт были другие планы. Комок спутанных белесых, чуть поблескивающих в темноте, разбавленной бликами букв на стенах, нитей свалился откуда-то сверху. Алиса с полузадушенным писком отпрянула от стены, всё же поскальзываясь и падая прямо в вонючую грязь.
- Дерьмо, - простонала она, судорожно пытаясь соскрести с себя непонятную субстанцию. - Вот ведь дерьмо!
Нити липли к волосам и плечам, к лицу и груди, всё больше запутываясь с каждой попыткой снять их с себя. Алиса глубоко вдохнула, уже не обращая внимания на то, что пахнет сейчас как помойная яма, в которую сходили по очереди все обитатели книги «Энциклопедия животного мира», и... расплакалась, резко выдыхая сквозь стиснутые зубы. Щеки тут же защипало болью, словно из глаз лились не банальные слёзы, а какая-то кислота. Она слишком устала барахтаться и пытаться отсюда выбраться. Она так больше не может. И не хочет.

Оставалось только ножкой топнуть и начать истерить.

Последняя мысль изрядно отрезвила. Алиса помотала головой, разбрызгивая по стенам смердящие сопли, и поднялась на ноги, всё так же держась за стену. Надо идти вперёд. Надо выбраться отсюда.
[dice=9680-112]

Отредактировано Alice Vujchik (2022-08-17 11:42:11)