Отбрыкиваясь от тараканов и неистово стряхивая их с себя, Виктор издавал нечленораздельные звуки, похожие и на мычание, и на вой, и на стоны отвращения, пока насекомые... просто не испарились? Сердце заходилось в бешеном темпе, стучало, ломилось сквозь грудную клетку наружу и ухало, стремясь разогнаться до невозможной скорости. Опираясь спиной о стену, он старался отдышаться, только сейчас осознавая, с какой силой его накрыл страх. Животный, дикий, липкий, как жижа, недавно свалившаяся на его голову и стекающая по всему телу, обволакивая и делая его скользким. Немного отдышавшись, Вик поднялся, отмечая, что ноги снова вернулись в нужное положение, и только волосатые ладони напоминали о том, что он все еще в лабиринте, и Персефона по прежнему может испытывать его нервы. Удивительно, что сейчас не хотелось найти какой-нибудь центральный компьютер и вырвать его с корнем, разбивая об пол, о стены, прыгая на нем и от души прикладываясь ногой по железяке, решившей, что это весело - издеваться над людьми. Еще и не очень было понятно, что именно она проверяла. Стрессоустойчивость? Брезгливость? Пыталась выведать страхи местных жителей?
Нет, она просто ебанутая. Надо выбраться отсюда. Срочно.
Мотнув головой, Виктор качнулся на месте, еще чувствуя пульсацию сердца где-то в районе горла и держась за стену тупика. Он смотрел в пол, не очень понимая, где сейчас находится, и явно сбившись с пути окончательно. Еще какие-то пару минут назад он понимал, что идти надо было направо, а сейчас даже не мог сообразить, где он находится. И что-то произошло в его жизни сейчас. Что-то мимолетное, едва заметное с первого взгляда. Он все еще держался за стену, чувствуя, как к горлу подкатывает ком слизи, а на языке делается невыносимо кисло. Как будто его от души так тряхнуло, только он сам этого не заметил. Взболтало, как шейкер со льдом, алкоголем и лимонным соком. Перед глазами неприятно поплыло, мутило до одури страшно, и пришлось прикладывать достаточно много сил, чтобы не показать свой внутренний мир Персефоне, как все планы снова спутала она же. На голову снова вылилась мерзкая, вонючая слизь, покрывая с ног до головы, и теперь уже никакие способы аутотренинга не помогали.
Нет. Нет-нет-нет!
Не сдержавшись на этот раз, Виктор изогнулся дугой, опуская голову и срыгивая остатки непереварившегося завтрака на пол, в частицы этой самой липкой дряни, напоминающей эктоплазму какого-нибудь помойного призрака. Вот та самая вонючая, тухлая вода, плещущаяся на дне мусорного ведра, из-за которой к нему предательски прилипла заботливо уложенная газетка, призванная впитывать в себя помойные воды. От ощущения сжавшихся внутренностей Вик даже не сразу попытался скинуть с себя часть этой слизи, будь она неладна, а только царапал ногтями стену, дыша с нескрываемым ревом. Кажется, еще немного, и он сам зайдется слезами, измученный искусственным интеллектом, но... зашелся нервным смехом. Еще несколько секунд назад сжавшиеся мышцы расслаблялись, позволяя снова хоть немного выпрямиться, вздрогнуть от очередного нервно вырвавшегося смешка и уткнуться лбом в стену, чудом не заляпанную его рвотой. От всех этих издевательств ноги сами начинали подкашиваться, но от идеи найти выход из этого проклятого места он не отказывался. Слишком рано опускать руки. Да, пусть руки все еще оставались волосатыми, а все тело было покрыто липкой, зловонной отрыжкой привидения и содрогалось от каждого вырвавшегося из горла отчаянного, с ноткой истерики смешка, все равно отсюда надо было выбраться. Персефона из своих рук так просто не выпустит, раз уже поймала, и будет гонять, как кошка, вытащившая из своей норы неосмотрительную мышь.
Отсмеявшись и подавив внутри себя очередной подступивший к горлу рвотный позыв, Виктор глубоко вдохнул, делая это исключительно носом и наблюдая, как капли жижи срываются, разбиваясь о пол и примешиваясь к собравшемуся у ног месиву. Вдыхая ртом, он каждый раз чувствовал рецепторами это мусорное амбре, и от того делалось еще хуже. Его спина медленно ходила ходуном, вздымалась и опускалась, пока он приходил в себя. И, в очередной раз тяжело, шумно выдохнув, он выпрямился, запрокидывая голову назад и поднимая взгляд к потолку. На лице блестела безумная, дикая улыбка, острая, колючая, во все зубы. Он не был счастлив. Просто осознавал, что еще немного, еще какой-нибудь час вот таких издевательств, - а если примешать сюда тараканов, то и того быстрее, - и он просто сойдет с ума. А если и нет, то в его крыше, и без того явно дырявой, прибавится еще больше дырок. Глядя в потолок, Вик чувствовал мерзкое, тянущее ощущение в груди. Невыносимое до того, что сводило руки, даже потряхивало.
Курить хочется.
С промелькнувшей мыслью Виктор расстался также быстро, как она проскочила очередным электрическим импульсом в мозгу. Если бы можно было так расстаться с тянущим к полу ощущением в груди. Напряженный, напоминающий всем своим видом замученного, безумного минотавра в этом скрытом от чужих глаз лабиринте, он провел ладонями по своей голове, снова собирая все слизь, какую мог, и раздраженно всплеснул руками, раскидывая мерзость вокруг и осматриваясь вокруг.
Только сейчас пришло осознание, как сильно вокруг все поменялось. Он уже не стоял в тупике - было два варианта, куда стоило бы пойти. И теперь от мальчишки не осталось следа. Его место заняла Алиса. Она сейчас могла видеть перед собой спасателя, но не того, который стремился подцепить ее, подколоть, дергая за струны души. Не того, который прижимал ее к себе, рыча в ее шею и посмеиваясь в фальшивые укусы. Она видела перед собой почти сорвавшегося в безумие человека, готового дернуть за спусковой крючок своих нервов и пуститься во все тяжкие, начать метаться в поисках выхода. Виктор смотрел на нее диким взглядом, а острая, угловатая улыбка медленно сползала с лица. Пичуга одним своим видом способна была вернуть Виктора на землю, заставить вспомнить, кто он, и что у него есть, ради чего жить дальше. Есть, ради чего стоило сохранить благоразумие, а не разразиться очередным матерным трактатом в сторону Персефоны, загнавшей четверых подопытных в это место.
- Пичуга?.. - выдохнул он тяжело, едва слышно, рассматривая ее с ног до головы, но, в конце концов, впиваясь в ее глаза, будто бы ища спасения.
Полуголая Алиса стояла перед ним, покрытая точно такой же слизью, такая же измученная, зареванная, максимально несчастная. Такой он ее припоминал разве что в первый день пробуждения. Такая же растерянная, перепуганная, но в этот раз будто бы злость промелькнула в ее глазах. Хотя, может быть, показалось? Было бы странно, если бы все эти издевки искусственного интеллекта их не доканали. Виктор не знал, что ему делать. Обнять ее - сделать хуже: слизь обволакивала волосатые ладони, растягиваясь ниточками между волосками, залепляя их и превращая в отвратительную, склизкую губку, смердящую хуже общественного туалета или городской свалки. Очень хотелось сейчас провалиться сквозь землю. Меньше всего ведь он хотел попадаться на глаза пичуге в таком виде - вонючий, скользкий, еще и рыгающий во всю мощь, и спасибо, что хотя бы не ей на ноги. Внутри до сих пор все ныло от резко возникшего позыва, но глядя на нее делалось как-то совсем гадостно. И не обнять, не прижать ее, даже свою рубашку не отдать - она буквально пропиталась свалившимися на голову соплями.
- Идем. Не могу больше здесь находиться.
Собрать свои остатки воли в кулак было той еще задачей. И, может быть, если бы не жалкий вид девчонки, он бы еще некоторое время провел здесь, на перепутье, не зная, куда ему идти. Любая сторона вызывала опасение, что выбранный путь может оказаться ошибкой. Очередным тупиком, ведущим в никуда. Но сейчас же пришлось подобрать нюни, снова показать напускную уверенность в себе, холодность арктических льдов и двинуться вперед. Если не ради себя, то ради нее. Обсуждать все происходящее хотелось меньше всего. И даже нервные смешки отступили, позволяя больше не содрогаться в тихом истеричном припадке.
Выбранная дорога оказалась до одури странной. Ни одного поворота в другой коридор. Она просто шла прямо и прямо, а Виктор не обронил ни слова в сторону пичуги. Сейчас поддевать ее - только делать еще хуже. И без того зареванная, ее нервы могут сдать в любую минуту, и она просто умчится вглубь лабиринта, начиная метаться также, как он сам был готов начать, лишь бы только вырваться, пусть даже ценой какой-нибудь разбитой стены или собственного лба. Метаться также, как Август, когда перепугался звериного рева, сотрясающего стены вибрациями. Он молчал ровно до того момента, пока перед ними не показалась большая красная кнопка, возведенная на пьедестал.
Если это очередной прикол, то мы оба свихнемся.
Но и тянуть дальше было некуда. Что с ними может случиться хуже, чем все, через что они уже прошли? Они умрут? Пожалуй, это будет избавлением для них обоих, измученных и перемазанных в отвратительной гадостной слизи. Бросив взгляд на Алису и будто бы на каком-то ментальном уровне извиняясь перед ней за все, что сейчас могло произойти, Виктор поднял руку над головой и с размаха ударил по кнопке ладонью, зажмурившись. Он ждал чего угодно - взрыва, того, что сейчас коридоры начнет заполнять это отвратное жидкое зловоние или тараканы, бегущие со всех сторон. Что по стенам польется кровь, а на них двоих понесется какой-нибудь зверь, заточенный в эти стены также, как они сами, но не происходило ничего. Ровно до того момента, пока вонь резко не отступила, оставляя после себя только следы в привыкших к ней ноздрях, а Персефона, наконец, соизволила объяснить, что здесь происходит.
Что? Она учится... на нас?
Несмело открыв глаза, Виктор осмотрелся, замечая, что они оба оказались в небольшой комнатке с одной единственной дверью - дверью на свободу. Сейчас даже станция не казалась тюрьмой в отличии от этих лабиринтов. Дослушав Перси, Вик снова смерил взглядом Алису и тяжело вздохнул. Не было сил даже на то, чтобы назвать электронную суку сукой. Настолько сейчас хотелось вернуться к себе и смыть этот день. Даже никакие награды не были сейчас важнее Алисы. И, вроде бы, накинуть на ее плечи свою рубашку, но страх Августа не был таким же иллюзорным, как все остальное, что с ними происходило в стенах лабиринта. Зато руки больше не были волосатыми.
- Мы выбрались, - с нотками облегчения выдохнул он, усмехнувшись и подходя к пичуге достаточно близко, чтобы подхватить ее на руки и вытащить из комнаты виртуальной реальности.
Условие "не разговаривать о пережитом" возникло между ними каким-то негласным соглашением. По одному только взгляду этих двоих можно было понять, что меньше всего они хотят вспоминать все, через что пришлось пойти. Оставив короткий, легкий поцелуй в уголке губ измотанной пичуги, Виктор едва не вышиб дверь, которую с таким отчаянием они искали, и отправился, наконец, в сторону комнат, не обращая внимания ни на кого, кто мог бы встретиться им по пути.

Отредактировано Victor Dolin (2022-08-21 16:41:29)

Последний, кого Алиса хотела увидеть сейчас, когда больше всего напоминала помойную кучу, это Виктор. Очень сложно убедить себя, что нет ничего страшного в том, что дорогой тебе человек увидит тебя в костюме мусорного монстра, пахнущего всеми оттенками отбросов и немного дерьмом квакши. Но её, как и водится в этом странном месте, никто особо и не спрашивал. В какой-то момент Алисе показалось, что от вони её голова закружилась ещё сильнее, чем до сих пор - в глазах потемнело, а к горлу снова подкатил комок тошноты. Женщина остановилась, прислонившись к стене ладонью, и наклонилась вперёд, часто и глубоко дыша сквозь стиснутые зубы. Стены покачнулись, словно влажная утроба, зашедшаяся в спазме, где-то под ладонью Алисы прокатилась короткая судорога, горячая и омерзительная, а потом всё снова затихло. Даже тошнота почти прошла. Вернее, стала не сильнее обычной. Кондитер подняла голову, передёргивая залитыми липкой жижей плечами, и уставилась на появившуюся в каком-то метре от неё фигуру спасателя. Откуда? Как он смог оказаться тут так бесшумно, что она ничего не заметила? Или её всё-таки на какое-то время вырубило от дурноты? Да нет. Она же стоит на ногах, а не валяется на полу.

Помимо Виктора в поле зрения снова бросился отросший на лице клубень бородавок. Знакомая жабья задница вернулась, соскучившись. Алиса густо покраснела под слоем персефоньей блевотины. Мало того, что она липкая, вонючая и полуголая, так ещё и с этим украшением. Хорошо хоть по-прежнему женщина, а не как совсем недавно. Правда ведь? Алиса судорожно опустила руку на свою промежность, в поисках неучтённого элемента, и с отчётливым вздохом облегчения опёрлась о стену, не обнаружив не предусмотренные конструкцией органы. Всё не так уж и плохо. Не считая того, что всё и так висит на волоске. Женщина несмело подняла взгляд на своего любовника, и подавила в себе немедленное желание отшатнуться назад. Виктор смотрел на неё, и одновременно куда-то сквозь, и в глазах его плескалось что-то настолько звериное, что даже она, привычная к любому его настроению, почувствовала, как внизу живота засосало.

- Вик? - осторожно позвала она, шаря взглядом по его фигуре.
Мужчина выглядел, честно говоря, ничуть не лучше, чем она сама. Перемазанный в той же вонючей жиже, с мечущимся полубезумным взглядом, даже... испуганный? Что такого должно было случиться, чтобы этот человек испугался? Что он видел в этих коридорах? Пожалуй, она не хочет этого знать. Можно счесть её малодушной и трусливой, но она правда не хочет. В какой-то момент во взгляде Виктора появилось осмысленное выражение. Он, кажется, даже попытался шагнуть вперёд, чтобы обнять её, но замер на середине движения. Понятно, кому захочется прикасаться к такой мерзости? Но она не обижалась. Она всё понимает.
- Пойдём, - хриплым голосом согласилась женщина, пряча лицо, украшенное огромным носом.
Глупо надеяться, что он ничего не заметил, но всё-таки...
Вуйчик откашлялась и посеменила за Виктором, аккуратно придерживаясь за стену и размазывая по ней вонючие сопли.

Она не знала, сколько они уже идут. Может быть пять минут, а может полчаса. Единственное, о чём Алиса думала, это о том, что надо переставлять ноги. Очень хотелось схватить Виктора за руку, чтобы больше не потеряться тут, но что-то останавливало. Быть может то, что сам он не проявлял никакого желания прикасаться к ней. Ритм собственных шагов, ровный и убаюкивающий, странным образом успокаивал. Босые пятки задорно шлёпали по полу лабиринта, и в какой-то момент Алиса едва ли не специально начала с размаху ставить ногу, расплёскивая вокруг себя стекающую по телу вниз слизь. Всё какое-то развлечение. Что ещё остаётся делать? Неизвестно, что будет с ними дальше. Что у них отрастёт следующим. Что на них ещё свалится, - очередная порция слизи, противная липкая верёвка, или расплавленный до состояния кипятка «красный». Когда коридор внезапно кончился, обнаружив за собой комнату с пьедесталом, Алиса даже не удивилась. Всего лишь очередная шутка этой электронной дряни. Что-то ещё им приготовлено? Виктор посмотрел на неё как-то странно, словно извиняясь, и Алиса попыталась ответить ему улыбкой.

Нажимай, чего медлишь? Или снова будешь говорить, что я всего на свете боюсь и сваливаю на тебя всю работу?

Перемазанная в помоях ладонь звонко шлёпнула по пластику кнопки, и мир снова померк, расплываясь перед глазами. Или это просто слёзы?..

Голос Персефоны приводит её в чувство. Алиса размыкает сощуренные от испуга глаза, с вялым изумлением осознавая, что всё закончилось. Они снова в порядке - никаких лишних деталей, вроде непредусмотренного члена или липкой дряни, застывшей в волосах. Даже одежда, казалось бы безвозвратно испорченная, оказалась чистой. Женщина задрала голову к потолку, где, по её представлению, и находилась Перси и открыла рот для того, чтобы вывалить этой твари всё, что она о ней думает. И закрыла его, потому что осознала глупость этих действий. В самом деле, Алиса, ты собираешься ругаться с ИИ? С железякой, которая пусть и способна самообучаться, но едва ли может называться живым существом? Это бред. Если кого-то и стоило ненавидеть в данной ситуации, это создателя Проекта, который подсунул им такие весёлые конкурсы. И самих себя, подписавших контракт об участии.

А они вообще подписывали? Или их затолкали сюда не спросив?
Такая мысль пришла в голову Алисы впервые, прокатившись вдоль позвоночника холодной волной.
Да нет же. Это глупо. Их бы наверняка начали искать. Зачем столько проблем, если можно договориться с идиотами, жаждущими острых ощущений. Или купившимися на сказку о всеобщем благе и пользе.

- Да, выбрались, - вяло согласилась Алиса, даже не найдя в себе силы ответить на поцелуй. Только судорожно вцепилась в плечи Виктора, утыкаясь лицом в его грудь и, наконец-то, облегчённо выдыхая.
Она никогда не будет спрашивать Виктора о том, что же с ним произошло там, в коридорах этого лабиринта. И никогда не расскажет о том, как сама провела время. И, кажется, Виктор с ней будет полностью согласен.

Отредактировано Alice Vujchik (2022-08-25 19:44:39)

Поднявшись на ноги и прижавшись щекой к стене, Август прислушался. Звуки, напоминающие плач кота, исчезли, будто их и вовсе не существало, должно быть галлюцинация. К тому же, о котах воспоминания тоже не имели четкой формы, больше ощущения мягкости их шкурки, теплота небольшого тела и щекотка от длинных усов.
Силясь вспомнить, была ли дома кошка, Август завернул направо, уверенно шагая вперед. Вряд ли лабиринт состоял из одних тупиков. По крайней мере, в двух или трех он уже был. Сколько можно плутать. Сбившись со счета, он представлял, как вынырнет в более светлое помещение, где его встретит Персефона с песнями и плясками, и угостит сладким пирогом. За все старания и страдания. Раз уж он остался один, мистера Виктора загрызли жуки, а маленькую Элис он вообще ни разу не встретил, хотя она точно заходила внутрь. Интересно, как у нее дела. Растут ли у нее волосы на ладошках или ладошки на волосах, обливают ли ее слизью и паутиной, или эта игра исключительно против мальчиков.
Очередная встреча лба со стенкой выбила из Августа тихий звук. Он покачнулся, растерянно размахивая руками, и не упал, а зашипел, растирая избитый до круглой шишки лоб. Кажется, нужно будет приложить холод, и не один, а сразу несколько мешков.
Потрогав лоб, он принялся ощупывать стену. Откуда она здесь, неужели снова тупик. Кажется, поворачивать - дурная идея, и стоит всегда идти только прямо.
На такой мысли Август развернулся на пятках, благо, они теперь были на правильном месте, и задумчиво оценил стены. Отчего-то от них исходило зловещее напряжение. Август никак не мог разобраться, чем они могли ему навредить, однако нутром, самым центром тела, ощущал исходящую угрозу. Сделав пару шагов обратно, Август понял, что не так. Складывалось ощущение, будто стены сближаются, а так как это невозможно, то он пришел к единственному выводу, что ему все кажется. Хотя о возможностях в этом лабиринте можно спорить. Лохматые ладони тоже невозможны, как и ноги наоборот. Задавшись вопросом, насколько происходящее реально, Август расставил руки в стороны и заторопился, ведь пальцы неожиданно мазнули по обеим стенам. Неслышно, совершенно неочевидно, они торопились сделать из него тонкую лепешку на завтрак всем жителям станции. Казалось, с каждым шагом стены ускорялись. Тогда Август коротко вскрикнул, как ужаленный, и прибавил ходу, выскакивая из прохода с шумным дыханием, вспотевшими от ужаса подмышками и упал на пол, громыхая и без того избитыми коленками.
Оборачиваться назад страшно, а вдруг стены схлопнулись полностью. Это же значит, что он мог умереть. Неожиданный звук с левой стороны коридора заставил его вздрогнуть и озадаченно вытянуть лицо.
- Тайлер? - галлюцинация, не иначе. Он не заходил в лабиринт, а теперь стоит с ушами на голове и выглядит пугающе, оттого что ничего не говорит. Привыкший и не к таким странностям, Август поднялся, проверил свои ладони, стопы, затем стены и попятился от Тайлера. А вдруг он ненастоящий.

[dice=1936-112]

Отредактировано August Royce (2022-09-03 23:01:04)

Вернее было бежать, сверкая пятками, будь Тайлер настоящим. Потому что к такому, ушастому и молчаливому, невозможно привыкнуть, как и ко всему, что происходило в этих стенах лабиринта. Август выскочил из одних смыкающихся стен и приземлился с цокотом, словно козочка, которая тут же подвернула ногу и вмазалась лицом в стену, размахивая руками. Зацепиться оказалось не за кого, мистер Виктор пал смертью храбрых. Оплакать его только предстоит. Сейчас же ощущения возникли странные, кроме боли в лодыжке. Перевернувшись на пятую точку, Август с удивлением встретился глазами со своими смешными худыми коленками. Он рад был бегать в шортах, однако между ногами перемычки будто не предполагалось. Ткань одежды натянулась выше приличного и, даже не слишком напрягаясь, можно было встретиться со своими трусами удивленной ухмылкой. На ногах же были туфли, ремешки которых обвивали тонкие пушистые лодыжки.
- Серьезно? - шепнул он, трогая кончик каблука, и мотнул головой. Никогда прежде ему не приходилось бегать в такой обуви. Он встречал в подобных Беатриче, более того, по такому звуку ее шаг всегда отличался от других жителей станции. На ее ногах туфли смотрелись великолепно, и что бы Персефона ни думала себе, у Августа не было ни единой мысли упросить ее одолжить на пару секунд. Это она в них грациозная, а Август, как и показал опыт, неуклюжий. Он протер рукой под носом, бросая взгляд в сторону монстра впереди, которые продолжал молчать и устрашать одной своей нелепой фигурой, затем перевел взгляд на блестящий рукав платья, после на стену и понял, что эти тоже прокляты и стремятся сдавить Августа в тиски. Некогда рассиживаться, как и некогда развязывать эти черные завязочки на ногах, надо очень быстро учиться драпать на каблуках. Август перекатился на колени, поставил ногу прямо и, покачиваясь, как птичка, старательно соблюдая баланс в распахнутых по сторонам руках, медленно поднялся. С выдохом он разогнул туловище и на полусогнутых, ритмично щелкая каблучками, ускорился в противоположном от монстра направлении. Тот все равно не торопился нападать, стоял, как украшение. Тут Персефона просчиталась, мочевой пузырь был пуст, и второй раз позора не случится. Можно сказать, что Август стал устойчивее к страхам. Да этот лабиринт его вообще не пугает!
Храбро задрав подбородок вверх, он передвигался вперед со скоростью старой женщины, пережившей несколько тяжелых операций. Вероятно, стоило торопиться, пока стены не сделали из него отбивную, вот только Август считал, что успеет или за поворот зайти, или убедить компьютер не делать ему больно. Она ведь не станет, они же как-никак друзья. Все так считают.
Оглянувшись назад, он уже никого не увидел. Только стены, которым не терпелось встретиться друг с другом.
- Да ну вас, - буркнул Август и, одернув платье, повел плечами. Он мог бы выглядеть в этом достойно, если бы не обстоятельства, из-за которых снова пришлось напрячь бедра и на согнутых коленях утоптать дальше.

[dice=13552-112]

Тайлер шел вперед, путаясь ногами, руками и большим носом в паутине. А как иначе? Опустить лапки и помереть прямо тут?
Где-то в этих коридорах цокает каблучками Беатриче, где-то бегает Август. А он что, будет хныкать и себя жалеть? Хрена с два!

- Перси, а может, покажешь снова те стишки? Мне приятно будет? Я ни на что не намекаю, но ты знаешь, тут как-то тоскливо, темно. Паутина везде. Ты бы хоть своих уборщиков мелких сюда позвала или эту, - он кивнул, - Айрис. Она клевая и не отказалась бы простирнуть мою одежду.

Вспоминать Айрис оказалось приятно. Почти так же приятно, как вспоминать Беатриче. К Алише в своих мыслях Тай больше не возвращался – она, напротив, навевала грусть. Как и Хавьер. Нет-нет, их надо запрятать подальше, набрать побольше воздуха… Он свернул в очередной раз, и тут же увидел, как впереди что-то мелькнуло. Показалось или нет?

- Эй! Эй, стой! Ах ты c… - прямо на его огромный нос свалилась очередная порция паутины. Уж он отбивался, уж руками махал, но эта дрянь только сильнее липла к рукам. справившись, наконец, с ней, Тай сделал пару шагов перед. В каком повороте скрылся тот, кого он увидел? А может, и вовсе никого не видел, а это только почудилось?

- Сволочь ты, Перси.

Тайлер философски вздохнул, потер свою вновь приобретенную гнусавую носопырку и зашагал снова.

- Я тут хожу, как дурак. А был бы умный, попытался бы запоминать коридоры. Но как их запомнить, если ты мне то ноги переставляешь, то… Минуточку! А это что?

Он резко остановился и прислушался. Из очередного коридора доносились до боли знакомые звуки: очень похожие Тайлер и сам издавал, овладев ненадолго новым языком.

- Эй! Эй, ты где? Скажи мяу, если ты меня слышишь! Август, это ты?