Собрание прошло совершенно не в том русле, в котором его видел Майерс. Народ спорил, цеплялся друг к другу, он сто раз пожалел, что вообще выступил там с какими-то предложениями. Кто за язык тянул? Сидел бы себе, слушал, на бороду мотал. Собственно, да пусть делают, что хотят, хоть на головах ходят. Кто ему все эти люди? Ну, оказались они вместе в одной лодке, разве значит это необходимость чего-то предлагать, думать за них? Все взрослые, пусть решают сами. Хотят по вентиляции ползать, хотят стены долбить, хотят каждый раз собираться и глотки рвать, вместо организации процессов — да, флаг им в руки. Он простой агроном, а не великий мыслитель. Ему что? Грядки посадил, вырастил, собрал. Посадил, вырастил, собрал. Мороку только разводить, что-то кому-то доказывать.

Эл спускался к саду в невеселых думах. Не сказать, что он был зол, скорее досадовал на себя самого за несдержанность. Нафига лезть? У остальных головы большие — пусть ими и думают, а он свою лучше к рукам приложит и полезное привнесет. В конце концов, насчет посадок никто не возражал.
- А, это ты, трупоед. Ты что, серьезно человечину бы ел? - мужчина остановился удивленный, во-первых, обращением, во-вторых вопросом, а в-третьих, присутствием кого-то кроме него в саду. Обычно место пустовало, давая ему возможность спокойно поразмыслить, охолонуть после тяжелого дня. Майерс смерил незваную гостью взглядом, ощущая, как нарастает раздражение. От всего сразу. Нарастает и… спадает.
- Добрый вечер, Эрин, - сделав глубокий вдох-выдох, успокаивая мысли и эмоции, проговорил агроном. Да, он не был рад видеть пришельцев в саду. Да, он не был рад видеть данную конкретную пришелицу в его саду. Да, она была одна из тех, наряду с Алишей, кто набросились на него ни с того ни с сего на собрании. Что плохого-то он им сделал, чтобы заслужить столько негатива? Ну, сказал свои мысли. Спокойно. Просто рассуждая. Разве он заслужил подобное насмешливое и презрительное отношение? Майерс придерживался одной элементарной и действенной, на его скромный взгляд, концепции: будь добр, приветлив и отзывчив с людьми. Даже если они не отвечают тебе взаимностью. Спросите почему? Очень просто. Если человек намеренно пытается причинить тебе боль, то скорее всего, делает он этого не по врожденной злобе. А лишь потому, что сам страдает от боли. Что-то мучает его, как зубная, ноющая, выворачивающая тошнотой боль, когда ты уже сам не свой, и на участливое предложение помочь, облегчить боль, или на вопрос о твоем самочувствии, срываешься на человека, пытаясь облегчить собственные страдания, разделить их с тем, кто приникает в зону твоего отчуждения. Плюс, Эл искренне считал, что практически в каждом человеке есть добро. И свет. Даже если они запрятаны очень, очень глубоко. И если ты делишься своим теплом, участием, искренним, не показным, идущим из желания что-то доказать, или казаться лучше чем есть, или заслужить похвалу, то рано или поздно сработает правило: подобное тянется к подобному. Значит, на твое тепло и свет в другом человеке проснется и его светлая сторона. Это не просто. Это не сразу. Только, вот таким уж он был. Для кого-то дурным, для кого-то бестолковым и наивным, но таким он, Элвин Майерс, вроде бы агроном, тридцати пяти лет от роду, был. По своей натуре. По своей добродушной медвежьей природе.
- Добрый вечер, Эрин, - мужчина искренне улыбнулся девушке. Несмотря на разногласия, несмотря на обращение и обвинения, Эрин не казалась Элу злой. Не казалось ему и что она намеренно пыталась причинить боль словами, оскорбить, или ранить. Просто, ей и самой было больно. По разным причинам.
- Как твоя рука? Могу ли я чем-то помочь? - мужчина указал взглядом на многострадальную конечность жительницы Персефоны. Все они сейчас были не в своей тарелке. Без памяти, без понимания происходящего, без надежд на будущее в замкнутом пространстве. Кому-то переносить происходящее удавалось легче, кому-то тяжелее. Кто-то принимал случившееся как данность, а кто-то бунтовал, восставал, мучался за маской силы, скрывая страх и неуверенность.
- Тут хорошо, правда? - агроном обвел рукой сад.
- Ты не против? - он присел на соседнюю с женщиной скамью.
- Нет. Наверное, я бы не стал. Однако, ручаться за других никогда не можешь. Люди ведомые животным голодом порой готовы на большее, чем мы ожидаем. И то не значит, что я намекаю на кого-то из наших. Слишком плохо и недолго их знаю. Разве что, мне казалось важным предусмотреть все варианты развития событий. Потому и сказал. Может быть, зря. Я не слишком хороший оратор. Убеждать людей не умею. Что там говорить, мне и свою точку зрения порой донести сложнее, чем огород вскопать. Однако, в любом случае, это уже не так важно. Собрание закончилось, решения приняты. И мне все вернулись к будням, - мужчина пожал плечами, рассматривая хрупкую фигурку женщины. Нет. Майерс не носил розовых очков и понимал, что порой есть плохие люди. Те, в ком не осталось ничего светлого. Вытравлено, выжжено, наполнено разъедающей злобой и сумасшествием. Таких на станции не было. И Эрин таковой не была. Она казалась ему доброй и ранимой. Отчаянно желающей любить и быть любимой, при этом, отчаянно же этого боящейся открыться и стать уязвимой. Потому и пыталась казаться сильной, видя силу в грубости, жесткости и умении зацепить за больное.

Отредактировано Elvin Myers (2022-01-26 07:16:01)