Борьба с Персефоной продолжалась. Днём Хавьер упорно спал, ночью бодрствовал и гулял по станции, как злой дух, гремя стульями, шебурша книжками в библиотеке и кроша зелёный в лаунже. Как-то уставившись отсюда на дальнюю стену с изображением Лаури, повелителем профессии, которая им всем вряд ли пригодится, или же они просто пока не поняли, чем он занимается, Хавьер решил сделать что-то типа места для поклонения красивым мужикам. Ну, старички поржут, а вот новеньким можно внушить, что это лицо их главного, скажем так, отца Персефоны. То, что оно копия Лаури, не проблема. Просто он сын того чувака. Схема-то рабочая. В общем, спустя полчаса под изображением в тарелке с водой плавали цветы, а рядом лежали брикеты еды. Что можно было туда ещё пихнуть, Хавьер не придумал. Может, Тайлер утром проснётся, оценит работу и докинет предметов для пущей убедительности. Осталось только дождаться, когда новенькие вылупятся из своих криококонов, и можно начинать веселиться.

Довольный собой, Хавьер потирал ладони и гладил себя по животу. Время шло ко сну. Сейчас вон товарищ Август на работу уйдёт и, считай, день новый начался. Зевнув широко, во весь свой большой рот, он поплёлся к комнате. Рука водила по стене, по двери, по стене, по двери. Когда в привычном месте, где точно никто не жил, на двери открылось окно, Хавьер даже проснулся. Не может быть такого, чтобы его задумка сразу же заполучила воплощение. Он довольно потёр ладонями, предвкушая, как наебёт проснувшегося, а потом будет с Тайлером хохотать и давиться едой. Алише такое рассказывать себе дороже. Ещё стукнет по голове и заставит читать книжки.

Прижавшись лицом к стеклу, Хавьер сложил ладони по обеим сторонам щек и прищурился, разглядывая, кто есть дома. Видно было плохо, но там точно стояла баба. Ладно, не баба – женщина! Волосы длинные, фигурка ничего, и как будто бы голожопая. Хотелось бы напрячь зрение и всмотреться лучше, но суперзрения Персефона им не подарила.

- Э, сеньора, - Хавьер постучал по стеклу. – Мадам! Утро доброе!

Хотелось надеяться, что она его услышит и не испугается прижатой морды к стеклу.

- Скажи «Откройся». Откроооойся, говорю!

Активно артикулируя, Хавьер периодически ржал, потому что предвкушал, как дамочка распахнет ворота и продемонстрирует свои кусты, вместо трусиков. Нет, он её осуждать не станет, что вы! Это же культ голожопых! Хоть кто-то к нему присоединиться, а не станет тыкать пальцем. Ведь жопенька должна дышать.

- Не ссы, открывай давай, - растянул он дружелюбную улыбку и убрал лицо от стекла, ожидая, что у них там родилась парикмахер, массажистка или кондитер. На крайняк учёная, чтоб Алиша не скучала в своей лаборатории.

Хавьер щурился и морщился в ожидании сеньориты, а она, видимо, не слишком соображающая, либо от падения из капсулы повредилась. Что ж, постукивая ногой, он дал ей ещё немного времени на оклематься, носик припудрить, в общем, заняться женской дребеденью. Конечно, меньше всего Хавьеру хотелось, чтобы дамочка нацепила на зад трусы. Было бы вообще забавно однажды так встретить новенькую, которая раз – и голая, с ног до головы, мол, встречайте, я Ева, я люблю аромат спелых яблок.

Женщина за стеклом не торопилась одеваться, как и открывать двери. Она… хм, упала? Это что ж, морда Хавьера её так напугала? А он-то мнил себя мачо всея станции. Красивый, статный, ни за что сюда засунутый! Дама подняла ладонь, Хавьер ей миролюбиво пальчиками помахал. Мол, давай, смелее, чё ты как не своя. Ну она и заговорила, наконец. Персефона с радостью ей и отворила, будто только этого и ждала.

- Ну ты и долгая, сеньора, так можно и голодной остаться, - хохотнул он, складывая ручищи на груди и осматривая дамочку с головы до ног. Тёмные волосы, узкие глаза, тонкая шейка, хм-хм, плечи узкие, футболка местная, грудь плоская, случается, не беда и… Хавьер почесал шею, отводя взгляд от коленок. Так, ещё раз, сверху вниз: баба, баба, баба, не баба. Футболка хоть и была свободной, а самое ценное едва скрыла. Хавьер помотал головой, это ему из-за Тайлера всякая ерунда кажется. Будто из женщин мужские части торчат. Ой-ой, сходить бы тебе к сексологу, воспитатель. Тем более, что у дамочки голос тихой покладистой женушки.

- А, привет, я Хавьер, - правильно, сперва надо знакомиться, а не пугать.  – А ты?

У этой лани был слишком озадаченный вид, да и растеклась она по полу, словно блин. Хотелось переступить её и разобраться, прежде чем предлагать свою могучую помощь.

- Утро доброе, леди. В общем, милости просим к нам на станцию.

Хотел было как-то присесть и головой махнуть, на манер поклона, но вышло, будто у него затекли колени и он их странно размял.

- Ты ничего не помнишь, так что я сам тебе расскажу, кто ты, - ну и правильно, а то что она не шевелится, глазами моргает. В общем, он решил брать чужой замок и проникать в него широким шагом. Табличка-то вон, рядом совсем.

- А что у тебя тут написано, что ты Денис? – спросил он, будто впервые увидел буквы, и потыкал в табличку пальцем. – А, ты Дениииис. Денис, так ты повар.

Вот жеж фортануло! С самой поварихой поздоровался. Надо произвести на неё хорошее впечатление. Хавьер прочесал отросший ёжик волос пятернёй и широко улыбнулся.

- А я воспитатель.

Мадам была такой миниатюрной, что даже Алиша по сравнению с ней казалась девушкой в соку. Только Хавьеру такое и нравилось. Было за что прихватить ладонью, и попку, и грудь, всё будто на своем месте и в нужном размере, да еще и красивое. А у плоских дам трогать особо нечего: ребра да ключицы. Можно по ним ещё палочкой постучать, наверняка будет музыка интересная из горла выходить. Не то, чтобы Хавьер обращал внимание лишь на внешность и ценил только ноги и округлости, но для него внешность правда имела значение и что тут стыдиться. У каждого свои вкусы.

Дамочка засмущалась и захихикала, что, конечно же, ему польстило. Обольстил в три счета, это ж кто ещё такой скоростью похвастать может! Разве что покойный или сбежавший бровастик Джонни. Но тот цеплял дам на удочку с едой, а у Хавьера присутствовали крепкие мускулы, поджарый зад и приятная улыбка. Может, когда хочет.

- Да-да, повариха ты, - подтвердил он написанное. Уж что-что, а читать Хавьер не разучился, даже игнорируя те книги, которые ему рекомендовала Персефона постоянно. Что-то там про лучшую версию себя… Иронично, потому что Хавьер уже считал себя лучшей версией, и потолок был под его ногами. Но это он так считал. Вероятно, где-то ошибался, но его это не волновало абсолютно, как и смутное ощущение, будто он что-то не так понял, не доглядел… Какой-то маленький червячок точил его сознание, а может, такой же червяк выглядывал на него между ног Дениса? Хавьер оглядел даму с головы до ног повторно и понял, что ошибся.

Вотэтоповорот! Его улыбка потекла по лицу, как подтаявшее мороженное, а рука зависла в воздухе, и от нее тоже шел немой вопрос, мол, что здесь происходит. Почему ниже майки не женский миниатюрный треугольник, а вполне знакомый шланг. Ну ладно, шлангик. Мини трубочка для коктейля. Что-то такое же маленькое, как и он сам.

- Пха, - вырвалось из груди.

Так-так-так, по порядку. Значит, это чувак.

- Чуваааак, - протянул Хавьер озадаченно, решая сложную дилемму. – Вот это забавно было.

Да вот, незадача, чуть было не подкатил и не трахнул, а ты пацан. Как-то неудобно стало.

- Майки… - Хавьер заглянул под свою распахнутую рубашку, ничего там не обнаружил и развел руки в стороны. – Сейчас нет. Но если хорошо попросишь, я могу достать тебе длинную. Я тут все что угодно достать могу, кроме таблеток.

Значит, мальчик. Вряд ли мальчик, мужику уже полных двадцать три. Даже Хавьер его младше! А выглядит он как мелкая девица. Таким можно развести Тайлера. Типа, Тай, смотри какая красивая, подкати, а потом этот Денис отшлепает Тайлера членом. Вот ржака. Хавьер и посмеялся своим мыслям, а затем почесал живот.

- Так, чувак, ты трусы надень-то. Жопа любит свободу, тут я с тобой солидарен, но там и другие люди есть, которые на кухне голую жопу видеть не захотят. Давай, шустрей, - Хавьер поискал глазами вещи и не найдя трусы на кровати, открыл шкаф, доставая запасные. Растянув их пальцами, он хмыкнул:

- Бляха, ты как ребёнок размером. Потом твои вещи донашивать пятилетки будут.

Хер поймёшь, то ли восторгается, то ли сокрушается. В любом случае, точно ждёт, пока зад спрячется под одежду.