Весь подъем вверх Август не отрывал взгляд от Дарио. Взгляд скользил по его рукам с крупными венами, браслету из садовых трав и лицу, по которому мелькали свет ламп с первого, а затем и второго этажа. Мрак, которым их благословил купол, создавал романтическую атмосферу, и только сейчас, оставаясь наедине с Дарио, Август кожей ощущал ее давление.
- Мне надо зайти к себе, - прошептал он прежде, чем двери распахнулись. Короткое расставание не прочило потери, поэтому Август скорее предвкушал последующую встречу. В их руках две таблетки, которые дадут им воспоминания. Насколько остро они их переживут, зависит, наверное, от выдержки. Скорее всего, все пройдет быстро и просто. Лишь бы не вспомнить, что являешься преступником или около того. Хотя доктор Терри говорил о том, что Август был его студентом. Примерным и ничем не примечательным студентом.
- Скоро увидимся, - сказал он и, выскользнув из лифта на мост, бросил на Дарио взгляд, полный затаенного ожидания. Если даже воспоминания будут невыносимыми, всегда можно утонуть в голубых глазах напротив. Закусив губу, Август улыбнулся и легким жестом снял с головы импровизированные ушки.  Затем ушел в сторону своей комнаты, стараясь сохранять прямую спину, свидетельствующую о внутренней уверенности, которой было очень мало. Его тревожность складывалась из надуманного недопонимания с Дарио, которое еще не случилось, однако голова уже все придумала. Он пьет таблетку, затем делиться своим прошлым и Дарио обсмеивает его, хотя никогда прежде не делал так. Он же не Тайлер, которому только покажись на секунду. Не дойдя до дверей, Август остановился, чтобы стукнуться лбом о стену пару раз. Отчего-то такие действия действовали на него успокаивающе. Как будто невидимый ментор выколачивал все страхи.
- Тс-с, - успокаивал он себя. Учитывая, что до комнаты Дарио он еще не дошел, зачем так паниковать. Пальцы потянулись к бантику на шее, спасая от ощущения удушья. Чего больше он боится, прошлого или времени наедине с Дарио. Вот в чем вопрос. Хотя нет, вопрос в том, останется ли Дарио с ним, если Август скажет ему о своих чувствах. Не будет ли смеяться над его детской влюбленностью. Может, тогда не стоит ничего говорить и продолжать изображать из себя друга, которому нравится общение.
В комнате Август заглянул в душ, развернул импровизированные штаны, вымыл подмышки и сменил футболку, затем еще несколько раз сполоснул лицо холодной водой, чтобы призвать всю свою маскулинность и смелость, в ответ из него выносились печальные и неуверенные стоны. Он будто уже слышал, как Дарио отказывает ему в дружбе. Паранойя, не иначе.
Полотенце несколько раз жестко прошлось по лицу, и щеки заалели. В отражении зеркала на Августа смотрели испуганные глаза. Он выдохнул и сделал попытку улыбнуться. Со второго раза вышло замечательно.
- Все, я спокоен, спокоен, - настраивал он себя, и выйдя в комнату, открыл шкаф, где спрятал маленькую круглую таблетку. Это Персефона ему дала за хорошее поведение, скорее всего. Другая таблетка сейчас у Дарио. Хотелось верить, что ему сейчас тоже неспокойно. После такого откровенного вечера быть вдвоем и делиться сокровенным. Сближает намного больше поцелуев в комнате для тестов.
Август закрыл дверь, огляделся по сторонам, и торопясь, не поднимая головы, почти добежал до комнаты Дарио. И так заставил себя ждать. Мелким стуком он проник в комнату, и судорожно сжимал ладони, покачиваясь с пятки на носок.
- Прости, что долго, - заготовил он объяснительную. - Хотел снять костюм.
Который смял и спрятал в шкафу на случай травм, потому что очень боялся осуждения Алиши. Она же за каждый пластырь теперь сможет отчитать его, имеет право. Расправив ладонь, Август предъявил свою таблетку, и шагнул в комнату. Здесь Дарио играл на гитаре и радовал своей улыбкой.

Взглядом избегая голой груди и живота, Август смущенно смотрел по сторонам и в глаза Дарио, потому что к ним уже привык. Голубые, пронзительные и притягивающие, словно капелька воды в пустыне. Футболка могла снизить дискомфорт, только в чужой дом со своими правилами не заходят. Если ему нравится так, разве можно упрекать. Всегда можно уйти, правда в этом случае Август так и не решится выпить эту круглую желтую таблетку. Знать бы, что в ней находится такое, отчего воспоминания включаются, как лампочки. Антиблокираторы какие-нибудь, если память заблокирована, или вспоминатели из витаминов, или кусочек мозгов, который приплывает по крови на место, как паззл. Если бы он не был медиком, то скорее бы верил в последний вариант.
- А? - бросив короткий взгляд в сторону стола, Август заметил кружку и кивнул. - Ладно.
Предложение разговора казалось плохой идеей. Сама формулировка заставила испытать сжатое чувство внутри. Ожидание услышать неприятные известия. Что ему сейчас скажет Дарио. Что они больше не друзья и он не хочет больше видеть смазливое веснушчатое лицо никогда в жизни. Неосознанно сглотнув и опасливо взглянув на постель, Август прикрыл паранойю за дверцей надежды на лучшее.
- Я такой напряженный? - спросил он нервно, потому что осознавал, как это сейчас звучит и как дрожит его голос. Конечно, нервный, и очень испуганный. Признав это, Август растянул тонкую улыбку, спрятал таблетку в карман и взялся за протянутую руку. Она оказалась теплой и приятной, как твердый мост, по которому можно перебежать через все свои волнения, как мост через морские волны на корабль. Август сделал шаг и оказался на кровати рядом с Дарио. Внутреннее желание подтянуть ноги под себя, чтобы спрятаться окончательно, вылилось в неловкое подергивание коленями.
- Сегодня был сложный день, - признался Август, все еще хватаясь за ладонь Дарио. Он держал крепко и не спешил отпускать, ощущая себя в безопасности. - Я тебе очень благодарен за поддержку.
Улыбка спуталась со смущением, и он опустил низко голову, пряча эмоции за густыми волосами.
- Для меня вечеринка оказалась большим испытанием. Особенно, когда Тайлер стал вести себя, как свинья, - танцы с толканием и вызовом, может, это было похоже на игру и баловство, на самом деле выглядело неприятно. - Еще вопросы эти в стиле «расскажи всем, насколько ты отвратительный человек».
Пальцами второй руки Август задумчиво гладил ладонь Дарио. Изучая каждую ямку и полоску, они бегали по коже, словно не имея никакой системы, поддаваясь внутреннему хаосу и собственному безумию.
- Зато музыка мне понравилась. Когда она громко и в темноте так необычно. Как будто вибрации внутрь попадают и тело само по себе двигается, - он поднял глаза на Дарио и улыбнулся. - Ты хорошо танцуешь. Должно быть, в прошлом ты был танцором и выступал на крупных мероприятиях. Танцевал, а на тебя все-все смотрели.
В представлении Августа там была небольшая сцена в темноте с яркой подсветкой, в лучах которой Дарио изящно двигался, а толпы зрителей каждый раз бурно реагировали на очередной выпад или взмах ногой.
- Я был бы из тех, кто смотрит, - признался Август и снова опустил взгляд на руки, думая, а не слишком ли он сейчас был откровенен. Может, и нет. Дарио должен быть привычным к таким фразам, потому что за ними ничего кроме восторга не следует.

Вечеринка в понимании Августа напоминала чаепитие за разговорами о разном. Вспомнить им здесь нечего, однако обсудить воспоминания можно. Или же рассказать о том, что интересного прочли в своих книгах. Научиться новому или смеяться над ошибками других. Все ведь ошибаются, это забавно. У Августа взгляд на вечеринку напоминал посиделки пожилых людей у камина. Он не против танцев и смеха, его сердце за робкие касания в темноте и возникающую дрожь, трепет, все чудное, чего ему так хотелось. Однако Августу всегда не хватало качественного общения, когда люди о чем-то спорят или торопятся делиться своими взглядами и приходят к потрясающим или не очень выводам. Потому ему нравится говорить с доктором Терри. С ним можно, по крайней мере, обсуждать книги. Сплетничать он тоже любит, чем веселит Августа. Тайное обсуждение других людей за глаза с ним кажется невинным делом.
- Не было никаких ожиданий, - прошептал он в ответ такую же невинную ложь. С чего бы вообще что-то ожидать, если у тебя это впервые. Танцы, такое количество желтого, от которого хотелось кашлять, прикосновения Дарио. Он не стеснялся близости и будто демонстративно трогал, вынуждая бороться с парализующей стеснительностью. Сегодня он был палачом, и его пытки выдались искусными. Впрочем, сегодня еще не завершилось и он продолжил, а Август был и рад сложить голову на плаху.
- Ты пил таблетку памяти без меня и видел танцоров? - решив отстоять свое мнение, Август нахмурился, а затем усмехнулся. - Мы этого не знаем и не узнаем, пока такой человек не проснется. Наверняка, он живет этажом выше тебя, проснется и станет мстить тебе танцами на пятках. Вот тогда ты все узнаешь и поймешь.
Слова растворились в тихой улыбке. Нормально ли так трогать Дарио. Друзья так не делают. Так почему Дарио не ставит на место, не дает понять, как сильно Август перепутал доброту и снисхождение с чувствами между двумя людьми.
- Я… - он смущенно улыбнулся, силясь придумать ответ. Действительно, почему не смотрит. Наверное, потому что Дарио специально сидит обнаженный с влажной головой, и капли, падающие с его волос, чертят линии по его коже. Наверное, потому что смотреть на него без остановки заветная мечта. Что будет, если она однажды сбудется. Ему не дали много времени на размышления, они и не нужны. Надо было отвечать сердцем, а там вселенский хаос и отчаяние, потому что его раскрыли. Скинули с клетки черную вуаль, и все птицы мигом ринулись хлопать крыльями и ломать ребра. Глаза смотрели в глаза напротив, зрачки медленно расширялись, а щеки наливались краской.
Откуда Дарио знает. Почему не злится. Зачем загнал в угол и так жесток. У Августа не осталось сил быть слабым. Дрогнувшие брови, изогнувшиеся в беззвучной мольбе, скрылись за челкой.
- Потому что я думал, что ты откажешь, - выдохнул он и поймал руку Дарио своей. Он должен был поторопиться и сказать, раз сейчас под гнетом ужаса и трепета способен говорить. - Мне кажется, тебе нравятся женщины и не смел даже… - опять ложь, очень даже смел. - Ты для меня очень важный человек и из-за одного поцелуя я не хочу терять общение с тобой, понимаешь?
Наверное, стоит действительно признать:
- Я безумно хочу целовать тебя, но мистер Кристиан сказал, - Август поднял руку и коснулся щеки Дарио. - Он сказал, что любое сексуальное проявление без согласия - это насилие. Так, я хочу спросить тебя, Дарио, мне можно поцеловать тебя? - и запнулся на собственной смелости. - П-пожалуйста.

Не спросил, тут и спрашивать было нечего. В этих ярких глазах столько свободы и тепла. Если смотреть на себя в зеркало, не найдешь сходства. Отражение демонстрирует горькую тоску и язвы. Тайлер осмеял его чувства. Предал в ту ночь, стягивая штаны и бросив. Доктор Терри подхватывал, называя Дарио крашем. Их улыбки будто плети, которые больно били по спине, оставляя раздражающие следы. Под майкой не заметишь. Ему казалось, любить мужчину плохо. Запретное чувство, которое отличается от прочих. Поэтому Дарио, такой совершенный во всех смыслах, мог быть только другом. Однажды он бы представил любую девушку станции своей невестой и был бы счастлив. Так почему он потянул на себя, сминая накусанные губы и лишая Августа последних чувств. У него не осталось почвы под ногами. Он рухнул в пропасть, и страх, переполнивший его, выбил из легких стон. Ему казалось, пусть остановится сердце, иначе дальше он не выдержит. Как теперь жить, когда вкусил поцелуй, о котором мечтал столько времени. О чем мечтать, если все сбылось. О том, как язык скользнет в рот и разожмет сжатые от перманентного напряжения губы. Открываться больно, чувствовать страшно, а любить опасно. Инстинкт отказывается слушать вой разума, и Август протягивает руку к шее, чтобы не отпустить от себя, не дать поцелую прерваться. Возможно, это будет единственный раз, когда он может получить все. Если Дарио завтра решит навсегда разорвать отношения, то пусть сперва поделиться, чем может. Своим густым запахом и вкусом, своей силой рук, от которых в животе так тревожно, и всем другим, о чем Август даже не догадывается. Вероятно, все эти дни он готовился к этому моменту, и смешно изображать из себя жертву, даже если кажется, что сейчас разоврешься на мелкие осколки и больше никогда не соберешься. Казалось, он много раз задохнулся, а когда Дарио отстранился, хотел чтобы так и было. Его взгляд сложно выдержать, а поцелуи вытерпеть. Август закинул голову назад, позволяя целовать себя. Безумно прекрасное ощущение. Настолько же прекрасное, как осознание себя полезным членом общества. Только сейчас безапелляционно приятно. С этим ничего не сделаешь, данность. Закусив губу, Август зажмурился, торопясь услышать свои желания. Они были подернуты туманом, как тонкий тюль, и хотелось размахивать руками, чтобы понять, что хочется. Сбежать из комнаты, сверкая пятками, обнимать его за плечи и чувствовать стук его необузданного сердца или почувствовать поцелуи на полоске кожи, оставшейся от давления штанов.
- Я бы хотел, - заплетающимся языком тихо сказал Август и с улыбкой замер. Веснушки, как птицы, разлетались, а сознание спуталось. Надо было сперва хорошенько обдумать, однако Дарио не давал такой возможности. Возможно, ему казалось, что все проблемы Августа именно от того, что он слишком долго и с остервенением это делает, лишая себя мимолетных удовольствий, ошибок и глупостей.
Дрожащими пальцами он коснулся ворота своей футболки, а затем опустил руку вниз, чтобы снять ее с себя и показать Дарио больше мест для поцелуев. Помимо ключиц и шеи можно целовать везде. Изголодавшийся Август сейчас был сплошной пороховой бочкой, и хотя ему было до жути страшно, доверял он на станции только Дарио, и ему же мог вручить себя.
- Сюда, - коснувшись пальцем другой ключицы, он робко улыбнулся и отложил футболку в сторону. Что с одеждой делают в такие моменты, ни в каких книгах не пишут. По крайней мере, Август точно не читал.
- Хочу, чтобы ты поцеловал сюда, - палец переехал чуть ниже, - и сюда.
Он был готов услышать смех, и заранее сжался, густо краснея. Самосуд проходил слишком громко и сводился к тому, что Август много хочет. Тогда он спросил:
- А ты? Чего хочешь ты?

Как много у него было возможностей закрыть глаза и поддаться происходящему. Сегодня впервые так много шансов. Сперва танцуя рядом с ним, дыша им, поддерживая его ритм и глядя на него. Дарио не просто объект любви и воздыхания, Дарио фигура, на которую Август практически молился. Он преклонялся перед его красотой и сдержанностью. Каждый жест источал тепло и заботу, и Август словно кошка выгибался под руками, впитывая ласку и одновременно избегая ее. Такую очевидную дурость легко простить себе. Для него такая любовь первая, а потому хватает за грудки и душит, а затем вытягивает воздух через рот и скручивает в бесконечную ленту Мебиуса, по которой ночами путешествуют воспаленные мысли. Август погиб в тот день, когда впервые увидел такое яркое сочетание голубых глаз и черных волос. Ему хотелось оказаться израненным этими чувствами. С кем еще можно было испытать все это, кто еще мог дать ему ощущение безопасности. Удивительное дело, ведь Дарио давал все это. Если он и плел сети, как голодный паук, если его мотивы были исключительно плотские, было бы глупо не вознаградить его за терпение и внимание. Поэтому влетать в его паутину было смыслом их тесного общения. Даже если и доверял, то не до конца, даже если любил, то понимал возможность быстрого разрыва, даже если Персефона сейчас могла отключить воздух в комнате, Август ни за что бы не хотел ее покидать без поцелуев.
Ключица загорелась красным от стыда, а руки тянули к себе. Там на коже россыпь скрытых веснушек и родинок, там напрягшийся живот и соски, там настоящее желание, которым наэлектризован воздух. Дарио хочет его. Будь дотошная часть Августа сейчас включена, она бы стала задавать вопросы: «Меня? Как? Для чего? Целовать? Обнимать?», вместо этого губы тянут тихий стон. Пусть Дарио делает с ним, что хочет. Берет в руки, вертит и целует в те места, какие считает нужными. Он старше и опытнее, даже если по меркам Персефоны опытнее Август, так как прожил в новом мире дольше. Хотеть друг друга правильно, в этом было согласие и солидарность. Он тоже хотел Дарио, только не знал, что с ним делать. Держать за руку, целовать и обнимать, вот спектр возможных действий. Еще можно залезть рукой в трусы, сделать ему приятное, как Тайлеру, но Август не знал, правильно ли это и не осуждается ли. Поэтому ему было достаточно внимание губ к груди и к зацелованным губам, которым все мало. Припадая к источнику влаги, они впитывали Дарио и его томную нежность. В голове от удовольствия кружились глупые сердечки, пели птицы, обязательно из жаркого сада, потому что Август ощущал, насколько ему становится хорошо, избавляясь от одежды. Кожа горела и каждый вздыбившийся волосок готовился встречать электрические разряды. Что происходит с людьми во время таких проявлений чувств, для Августа загадка, и он после еще разберется, а пока он смотрит в глаза Дарио, затем вниз, с трудом соображая, почему расстегнутые штаны до сих пор не сняты, и снова в глаза, стараясь понять, что от него требуется. Подняться и оказать себе помощь или оказать помощь Дарио с его штанами. Должно быть ему тоже жарко и каждая клеточка кожи вопит о том, насколько людям хорошо без одежды. Ощущения, которые выбивал рукой Дарио, пришли позже и сразу резко, закидывая голову Августа назад в конвульсии. Он сглотнул и бросил вниз возмущенный взгляд. Трусы едва сдерживали всю подноготную. Каждую пошлую, гадкую и скабрезную мысль, которые атаковали много дней сны, тихие вечера, дни в комнате медотсека, когда Август разглядывал страницы мужского журнала. Мужчины на картинках выглядели счастливыми и взбудораженными, Август ощущал себя растрепанным и мятежным. Он приподнялся, дергаясь под натиском сильных рук, и снова лишился штанов. Память острием пронзила сознание. Так делали другие руки, и зачем-то Август смеялся в тот день. Он был дико пьян, а сейчас трезв и ему не смешно. Он смотрит на свои ноги без штанов и от слишком явного желания не смущается естественных реакций тела.
- Снимай, - зачем? - Снимай.
Может, слишком настойчиво и через свой упертый разум. Помогая своими руками, Август оказался обнаженным и ему не хотелось оставаться одному в таком положении, поэтому он потянулся к штанам Дарио. Вероятно, оказавшись голыми рядом друг с другом им станет достаточно приятно. Кожа сможет касаться столько, сколько ей необходимо, руки гладить там, где только мечтали, губы щекотать волоски, а нос втягивать запах, от которого в голове сплошные ураганы.
- Если честно, - просипел Август, - я в этом деле не слишком опытен.
Сколько бы Тайлер слухи ни распускал, ничего не было.

Он тоже. Опыт, приходящий им здесь урывками и робкими возможностями, ценен вдвойне. Потому что они уже не дети, а взрослые люди. Они чувствуют и могут анализировать каждый вздох и касание. Они упрямы в своем желании познать мир телом, будто упущен этот славный опыт. Может, однажды Персефона раскроет прошлое, и там за неопытность Августа будет скрываться развратное поведение с сотнями любовников, к которым он безразличен и холоден, а сейчас этого нет, лишь чистый лист, который вымаран губами. Движение влево - вздох, вправо - стон, языком - ногтями в кожу. Дарио на ощупь горячий, мягкий, хочется впиться в него и никому не отдавать. Жадничать по-детски, однако и такого опыта у Августа в памяти не осталось. Все впервые, однако ровно, словно прежде тропинка была вычерчена тонким карандашом, и ты идешь по ней, не оступаясь. Оттого страха практически нет, даже когда Дарио об этом говорит. Он смелый, ему не страшно, потому что знает, что Август не станет кусаться или причинять ему вред. Напротив, у него красные щеки и податливое тело. Он не ждет прикосновения губ, а сам тянется к ним, сам желает скорее узнать, каково это быть целованным в шею, в грудь, в низ живота. Отчего такая истома и внутри будто холодит и вибрирует, отчего член наливается кровью и болит, если его не трогать, и поэтому ерзаешь. До этого момента Август не придавал столько значения той оболочке, в которой находится его разум, и сейчас открывал столько нового. Должно быть, ему потребуется с десяток ночей, чтобы переосмыслить происходящее. Почему он издает эти смешные звуки, когда губы целуют под ребра, почему дышит так прерывисто и капли пота щекочут спину, словно он занимается в зале, почему колени подгибаются и хочется ими обнять, и без дыхания Дарио по груди бежит холодок. Если бы он был ученым, то написал с десяток статей, изучая любовь, но Персефона предусмотрительно снабдила станцию и учеными, и даже сексологом, который в этом деле должен разбираться куда больше.
У пальцев рук своя свистопляска. Они цепляются за крепкие плечи, а затем скользят вниз. Когда Дарио спускался ниже, они прятались в темных густых волосах, ощущая их шелк, выше - хватались за мышцы вдоль позвоночника и, оказываясь на бедрах, цеплялись, а затем смущенно отскакивали. У рук нет разума, они подвержены песне инстинктов. Если бы у Августа было время на рефлексию, он бы уже себя отругал. Невежливо хватать за такие места, не надо быть грубым, вообще-то, стонать тоже некрасиво. Должно быть, когда Август просыпался, он неплохо приложился головой о книгу по этикету или нечто подобное. Хорошо, что импульсы все больше набирали обороты, и брали его, обморочного от удовольствия, в свои руки. Там не было шансов ломать свой мозг, ковыряя в нем дыры и уродливые щели. Там была чувственная влюбленность и стойкое желание принадлежать, трогать и чувствовать. Его не снять кружкой черного, только языком и губами, только вот этими стонами, которые оборачивались всхлипами. Затянутая ласка стала приносить муку, наносить увечья, как будто быть в этом удовольствии слишком долго не дано. Для этого должен быть в руках особый билетик или что-то иное, о чем в книгах пишут в одних из последних глав. Так долго листать, так много губ. Брови Августа напряженно сдвигаются, и он требовательно движется навстречу. Куда, знать бы самому, но в этом жесте неосознанная просьба. Ответом вопрос, на который Август не знает ответа. Он его не понимает, и его ресницы уже плотно слеплены, приходится с усилием открыть глаза и оценить реальность мира. Что он мог позволить. О чем спрашивают. Позволит ли он спасти себя, наверное. Рукой Август прижимает Дарио к себе, его губы касаются уха и от этого прикосновения уже не щекотно, а по-взрослому приятно.
- Пожалуйста, - может, слишком вежливо для такого момента. Для Августа нормально, даже если он уже слабо понимает, что происходит. Его не волнует ничего, кроме Дарио и его рук. Не хочется с ними прощаться. Хочется быть окутанным его бесконечным вниманием, и, наконец, узнать развязку. То, ради чего люди лезут в штаны, стоит ли острое неизведанное наслаждение того.

Чувствовать телом и не думать – самое трудное в мировосприятии Августа. Он делает это часто, много и со вкусом, впиваясь нервными окончаниями в секунды, в моменты и дыша ими, словно чистейшим воздухом. Дарио успешно ломал привычную систему, выстроенный путь, по которому с утра до ночи Август прогуливался с легкой тонкой улыбочкой. Он выбил его из зоны комфорта в зону неисследованную и полную соблазнов. Откуда-то из глубины сознания стали появляться незнакомые ему прежде желания, не только трогать за ручку и качать ее, при этом по-дурацки лыбясь, а переплетать пальцы, целовать их не только осторожно, а грязно, с мокрыми пятнами, и кусать, покусывать губы, чертить языком линии, пока кожа Дарио оказывается в доступности. В один миг он шагнул на территорию взрослости и ослеп от открывшихся горизонтов. Чувства брали верх и руководили, а он любил подчинятся, поэтому не стал сводить стыдливо ноги или хватать Дарио за волосы, чтобы добавить пяткой в нос. Ему доверять не сложно. Эти руки, способные перебирать ласково струны, никогда не обидят. Они тревожат сильнее, впрочем, они всегда вызывают это чувство. Если прежде Дарио играл на гитаре, то теперь он выбивал звуки из горла Августа. По смелым оценкам, все внутренние судьи ставили ему высшие баллы, а тело елозило, умоляя большего, пока губы не обхватили член, торчащий вверх, как голову глупого зверька, выглянувшего навстречу хищника. Температура и ни с чем несравнимое ощущение гладкости и шершавости выбило из него громкий звук. Август простонал и разлепил сцепившиеся ресницы, чтобы взглянуть вниз и разобраться, все ли там в порядке. Хорошо ли Дарио или он это делает через отвращение и страдание, в качестве жертвы. Способен ли он вообще на жертву. Сложно ли это делать. Хотел ли того от него Тайлер. В закружившейся голове возникли образы и воспоминания. Они отчаянно щекотали голову и давили на виски. С той же силой Август цеплялся за плечи и двигался вперед, поддаваясь воле бедер. В какой-то момент пришло уверенное ощущение, голова и тело разорвались в общении, и теперь мысли не имели больше ни единой власти, а ритм, завладевший телом, ускорялся, словно они планировали взлететь. Пальцы, скользнувшие с плеч в волосы, крепко сжали их, и Август дернул их сперва вперед, впечатывая голову в пах, а затем назад, высвобождая член изо рта и позволяя ему брызнуть фонтаном на живот, грудь и даже лицо. От такого он даже растерялся и не сразу догадался расслабить пальцы. Грудь его бешено вздымалась, рот был приоткрыт, а сам он чувствовал себя очень странно. Внутри разливалось счастье, как будто он его выпил и оно спешило наполнить каждую клетку, ноги подрагивали, словно он занимался на тренажерах, а яркие глаза Дарио приводили в смятение.
Коснувшись пальцем влажной жидкости на груди, Август брезгливо вытер ее о бедро.
- Как все странно, - сказал он и улыбнулся, смущенно взглянув на Дарио и его влажный рот. Хотелось прильнуть к нему поцелуем и прижаться, только дискомфорт от лавы из спермы его напрягал до вставших дыбом волосков. Он поднялся и потянул за руки Дарио.
- Давай за мной.
Не сложно догадаться, что Август вел в ванную комнату, где включил воду, смыл с себя липкую жидкость с запахом, который никогда не забудешь. Управившись с гигиеной, он развернулся к Дарио и протянув к нему руки, привлек к себе. Вода, падающая на голову и скользящая по телу, не скрывала их наготы и желания быть вместе. У Дарио так точно, потому что в живот Августа тыкался член. Его-то он и обхватил рукой, разворачивая Дарио спиной к стене.
- Теперь моя очередь, - сказал Август с улыбкой и, не отводя взгляда от глубоких потемневших морей и океанов, стал водить сомкнутой ладонью вверх-вниз, то и дело обводя большим пальцем, словно играясь с головкой. - Скажи, что хочешь меня. Мне нравится, когда ты это говоришь.
Веснушки, всегда скромные и стыдливые, горели ярче от слов, сорванных с губ Августа, но и они хотели оказаться близко к тому, что теребилось рукою. Подогнув колени, Август опустился на кафель и не тратя время на медицинский интерес, разве что чуточку, когда проводил языком от головки до корня, обхватил член губами. Оказалось, во рту стало необычайно тесно. Будто Август набрал в рот много розового и не мог прожевать. Челюсть слишком сильно раскрылась, а язык уперся в член, практически теряя маневренность. Подняв голову, Август вздохнул и облизал вдоль кожи, а затем еще раз взял его глубоко, словно посчитав, будто рот - это такая резинка, которая способна растянуться при должном упорстве. Разучив простые движения губами и языком, он втянулся. Голова то и дело опускалась, глубоко захватывая член, а затем крутилась вокруг головки, заставляя язык исполнять танец. Пальцами же Август придерживался за бедра Дарио. Трогать его в самых-самых интимных местах он даже не додумался.

- Что ты! Конечно, приятно!
У Августа и слов таких не накопилось, чтобы описать то, что он так стремительно пережил. Должно быть, ему придется провести несколько ночей за прокруткой в голове всего чувственного опыта, смакуя детали. Правильно ли он выдохнул, может, не стоило было стонать, а если выгнулся, не слишком ли развратно, а еще это его «странно», которое вырвалось и теперь может испортить отношения с Дарио. «Какой кошмар» - будет ныть эти ночи, и обкусает себе все пальцы, локти, волосы и даже уголок кровати. Настолько невыносим факт того, что между ними случилось. Этот красивый мужчина трогал и брал в рот, он целовал и гладил, был влюблен в тело и нисколько не стеснялся, а потом Август старательно повторял. Как умел, как научился, ведь учителей здесь не было. Не ходить же за таким к сексологу, можно и с ума сойти от стыда. Единственным, кому Август доверял, был Дарио, который никогда не обижал и разрешал ничего не делать. Можно было просто смыть с живота сперму и лечь к нему под бок, наверное. У Августа было желание отблагодарить, прочувствовать, каково это, сблизиться с Дарио и выразить свою благодарность. Хоть первый поцелуй и был украден другим человеком, зато первый минет остался с тем, в кого он был по уши влюблен. Разве не фантастика, что Дарио слушался и говорил эти пошлости, от которых пылали веснушки и кончики ушей. Вся старательность, с которой Август был выплюнут в этот мир, транслировалась языком и губами. Рот перекатывал бархатную кожу и слюни, не удерживая в себе влагу. Щеки тоже становились влажными, касаясь то волосков, то кожи бедра. Он ускорялся, оттого что во рту становилось тесно. Пережимало язык и нос, слезились глаза и ныли коленки, при этом Август испытывал счастье. Он умирал от наслаждения и взрывался мелкими искрами, когда стоны касались его ушей. И он двигал головой так, будто был готов лишиться шеи, языка и губ, лишь бы Дарио стало очень хорошо.
К струе в рот его не готовили. Он удивленно распахнул глаза и кашлянул, теряя член изо рта. Получив еще немного брызг на рот и другие места, Август тяжело дышал. Моргнув и сглотнув то, что оказалось во рту, он растеряно взглянул вверх. Дарио оставался чертовски красивым, и сердце останавливалось оттого, насколько он сейчас выглядел привлекательным. Так хотелось целовать его, впиться в губы. Захочет ли он чувствовать свой вкус. Август закрыл глаза и подался назад, головой под воду. Утонуть бы в ней, чтобы не стать загнанным в угол вопросами. Не хотелось отвечать, понравилось ли, тем более, говорить о своих чувствах. Хотелось просто быть рядом с ним и улыбаться ему.
Прикосновение к подбородку вынудило губы раздвинуться в хитрой улыбочке, и он поднялся с пола, разминая красные пятнышки на коленях.
- Да, давай, - согласился он, затем набрал воду в рот, прополоскал его и сплюнул. - Я могу воспользоваться твоим полотенцем?
Наверное, может, раз они теперь мокрые. Закачавшись от приятной усталости, Август завернул бедра в полотенце и вышел в комнату. Мог ли он гулять перед Дарио теперь голым. Насколько это все уместно, ведь с волос стекает вода. Август снял полотенце и хорошенько вытерся, чтобы поспешить одеться.
- Немного волнуюсь, - проговорил он, возвращая полотенце в ванную комнату. - Вдруг я узнаю совсем неприятные вещи. Например, что я плохо учился или никогда не хотел лечить людей, или что я ушел сюда, потому что сирота. Тайлер говорит, что мы все здесь, потому что сироты и никому не нужны.

Правил, как вести себя с новообретенным любовником, Август еще не изобрел, тем более, не встретил таких книг в библиотеке, и оттого странно бродил по комнате, стараясь найти трусы и футболку. Дарио бы всего его раздел. Его кожа поблескивала каплями воды, и губами так и хотелось припасть к ним, игриво лизнуть и пощекотать. Стоит ли так себя вести. Как правильно прощаться и как теперь здороваться. Просто улыбаться, как обычно, или жать руку. Не станет ли его улыбчивый рот провокацией и проблемой, ведь он хранит воспоминания и вкус. У Августа от такого обилия сомнений, в которое он прыгнул с разбегу, голова шла кругом. Единственный, кто мог его зафиксировать без мягких пут, Дарио. Август кивнул и влез в штаны, в которых обыскал карманы. Таблетка никуда не делась. Лежала в них крохотная и желтая. От такой мелочи в голове открываются заслонки, а каким образом, ему не известно. Возможно, дело в витаминах, которых им тут многим не хватает из-за неправильного питания. Кажется, стоит заняться этим вопросом и назначить всем полезную диету.
- Давай, - он сел рядом и смущенно отвел взгляд, чтобы взять паузу и не наброситься с поцелуями, а выдохнуть. Кровать такая мягкая, он погладил по ней ладонью и раскраснелся от стыда и удовольствия воспоминаний. Короткий взгляд в сторону Дарио вырвал из груди легкий смешок. Стараешься из-за всех сил снизить градус влюбленной беспомощности, а тут губы, таблетка и хитринки в ярких глазах напротив. Август потянулся вперед и уверенно прикоснулся губами. Он думал, что сможет ловко подцепить языком таблетку или пихнуть ее в рот Дарио, вот только проиграл в эти оба варианта. Поцелуй слишком приятный, а таблетка скользкая. Нужно было её сглотнуть, набраться смелости. Как-то слишком много ее требовалось в один вечер. Он беспокойно катал ее по языку и впихнув Дарио в рот свою таблетку, поцеловал его в кончик пальца. Затем закрыл глаза и обреченно дернул кадыком глотая.

"С последним звуком флейты кудрявая девочка в розовой тунике и зеленых велосипедках счастливо расхохоталась и захлопала в ладоши. Ты тоже засмеялся, заражаясь ее радостью, но уже через мгновение она прыгнула тебе за спину с криком «Папочка!»

Ты быстро обернулся, чувствуя, как щеки заливает краска. Интересно, как долго отец стоял за спиной?

- Привет, милая, - сказал он, опуская чемодан на пол и подхватывая свою младшую дочь, Мэдисон, на руки. При этом его оценивающий взгляд был направлен на тебя.

- Привет, пап. К-как добрался? – спросил ты, слегка задыхаясь от волнения и пряча предательскую дудку за спину, словно это могло спасти ситуацию.

- Неплохо. Петра предлагает собрать квартет как можно скорее, чтобы не терять времени. Но теперь я думаю, а может, не квартет? Может, все-таки квинтет, а? Мэдисон, сбегай-ка в сад, скажи маме, что я приехал.

Ты сглотнул и улыбнулся.

- Брось, пап, мы это уже сто раз обсуждали.

- Ну не знаю. Я-то думал, ты совсем ни на что не годишься, а вот – ишь ты!

- Это ерунда. Я просто хотел повеселить Мэдисон, - ты быстро помотал головой и, наконец, набравшись смелости, отложил дудочку на журнальный столик. Подошел к отцу ближе и заглянул ему в глаза. - Я прославлю фамилию Ройсов. Пусть вашего таланта у меня нет, но найдется какой-нибудь еще. Вы с мамой будете мной гордиться. Обещаю."

Домашнее тепло исчезло слишком быстро, как и ощущение веса сестры и запаха от дорожной одежды отца. Август сжал зубы, стараясь сильно не расстраиваться, правда, брови выдавали все его чувства с головой. Он хотел, чтобы им гордился отец. Хотел славы своей семье, а в итоге сидит здесь без памяти, не работает, а крутит романчик. Кровь отхлынула от щек, и он чувствовал, как нервы сдавливают грудную клетку и становится тяжело дышать. Разочарование семьи, вот он кто.
Смех Дарио ударил болью, Август вздрогнул и вопросительно уставился на него. Неужели бывают и веселые воспоминания. Они для хороших мальчиков, которые не позорят семью, наверняка. Сжав пальцы левой руки ладонью правой, он слушал рассказ и старательно задавливал свою тревогу. Дарио незачем это знать. Как и то, что Август рос в музыкальной семье. Вдруг заденет его гордость или еще что.
- Кто такая трансген..? - не договорив, Август вспомнил, что это про тело и душу. Не как у всех, не так, как у него. Так Дарио был на корабле. Что он там делал. Плавал. Плавал где. Где азиатки. Его называли Леди.
- Леди Дарио, - произнес Август и слабо улыбнулся. - М. Я вспомнил  папу. И сестру. Должно быть, это она подписала мне книгу.
Неожиданно Дарио обнял, и в его шее, в его запахе Август нашел покой.
- Мне кажется, я его разочаровал. Наверное, мне нужно больше работать и учиться, - это значит, больше никаких вечеринок, любви, флирта, свободы. Хотелось абсолютно другого, вот только папа словно требовал от Августа достижений. Разве можно не оправдать его ожидания.

Сколько усилий нужно приложить, чтобы освоить профессию. Кажется, прочел книгу и уже способен на многое, по крайней мере, сделать укол или умыть, помочь врачу в его манипуляциях, знать, как поддержать морально и физически. Книга полная конкретно описанных действий, которые Август зубрил и мог выполнить все без истерики с закрытыми глазами. Простое пособие по человеку, которое давало знание о сути, о плоти, о том мире, в котором многие не разбираются и не должны. Впрочем, мало кто задумается, зачем делать так или иначе, однако во всем есть смысл. От психологического комфорта до внутреннего анатомического строения. И вот, закрываешь книгу, потому что прочел и узнал так много, преисполнившись знаниями, а Персефона дает следующую, опуская с небес на землю. Как бы сложно ни было, Августу нравилось учиться, просто ему хотелось заранее знать масштабы. Сколько времени уйдет на то, что он начнет уважать себя за действительно качественные знания. Стоит ли оно того, или это все растраченная молодость, и нужно больше времени проводить в подмышке Дарио, кукожась в ней маленьким полотенцем. Он позволяет быть настолько рядом, а медицина - как прохладная девушка, за которой необходимо постоянно ухаживать, иначе ускользнет.
В подмышке тепло, ощущение мягких стен, о которые можно биться, не изранившись, в ней голос Дарио стелется поверх дрожащих плеч. К нему стоит прислушаться, прекратить зубрить и дать себе отдых. А если так, то что будет, если кто-то заболеет, а он недоучил, потому что ленился. От него зависят чужие жизни, разве может он разрешить себе расслабиться и начать работать спустя рукава, как многие на станции. Нет, ему стоит открывать все новые книги, дальше и дальше, даже если это будет происходить до конца его жизни.
Август издал смятый звук и повозил пальцем по груди Дарио.
- Она небольшая, - расплывчато ответил он. - Я не знаю. Около десяти или меньше, - Август зажмурился и засмеялся, - Я не помню, как выглядят маленькие люди. У меня с головой не все в порядке. - Вероятно, потому что маленьких сестер у Августа было много. - Она младше меня.
Глаза в темноте искали остановки, пальцы водили по коже рисунки, изучая клетки кожи, волоски и цеплялись за капли воды.
- Ее зовут Мэдисон. Звали, - за тихим вздохом последовало быстрое описание. - Она темненькая, кудрявая и быстрая. Совсем на меня не похожа. Больше на папу, - он с сомнением закусил губу. Маму Август не помнил, но она точно была. - Ей нравилось, как я играю на флейте, но по имени она меня не называла. Никак не называла. Пришел папа и увидел, как я играю. Почему-то мне было неловко, сразу захотелось выбросить флейту и сбежать, как будто я осуждал это занятие.
Дернув плечом, он поднял голову и уставился на губы Дарио.
- Вылитый ты, - прошептал Август, растягивая улыбку. - Я думаю, ты совсем не изменился. Помню, как вышел из лифта и увидел тебя. Мне кажется, я потерял дар речи.
Смущенный смех отпечатался на щеках румянцем, и глаза предательски заблестели.
- Такой красивый, яркий и улыбчивый. Ты был настоящим, ворвавшимся в наш мир с разбега, как будто в этом вся суть. Жить и не оглядываться. Ты вот такой.
Август прижался губами к подбородку Дарио.
- Поэтому мне так нравишься.

Отредактировано August Royce (2022-08-27 15:13:40)