Дни на станции тянулись будто целую вечность. Единственным занятием Беатриче по-прежнему был сбор сплетен. Иногда она еще открывала свою книжку, но чтиво там было не очень уж интересное. Интереснее было выводить людей на эмоции и наблюдать за этим. Изучать их поведение и притворяться кем-то другим. А еще ходить и мечтать, чтобы наконец-то проснулся какой-нибудь несчастный писатель. И написал несчастную пьесу, чтоб Триче наконец-то смогла что-нибудь сыграть. Хотя даже при таком радужном стечении обстоятельств оставался вопрос, для кого играть. Не для Тайлера же, в самом деле. Местные психи вряд ли были особо благодарной публикой. Так что пока Беатриче планировала не лезть из кожи вон, а разве что устроить публичные чтения новостей. Правда скорее стоило рассылать сплетни втихую, чтобы никто, обозленный открывшейся всем правдой о себе, не решил темной ночью придушить Беатриче в её собственной постели.

В общем, поскольку занятий было мало, то оставалось внимательно глазеть на других, тренироваться и есть. Именно последним актриса решила заняться в этот прекрасный, совсем не похожий на все 15 предыдущих, день. Да еще и все на станции как раз будто попрятались и не давали никаких достойных инфоповодов. С такими соседями и растолстеть можно от безделья.

На кухне Триче ожидал сюрприз. Незнакомка! Новое лицо! Еще не успевшее примелькаться. А значит и новая личность, не изученная и интригуящая. К тому же может быть у нее окажется тоже абсолютно бесполезная профессия, и можно будет ходить по станции и сплетничать вместе.

Беатриче уже прилично не хватало какой-то компании, внимания, того, чтобы ее интересы кто-то разделил и повосторгался тому, сколько всего она уже успела выудить. И поделиться собственными наблюдениями. В общем, на станции было не с кем посплетничать! Женщины были в целом в дефиците. И либо они были слишком взрослыми, как Истер, нелюдимыми, как Ида, долбанутыми, как Эрин или до противного правильными, как Алиша. И с мужчинами дела обстояли не лучше. Тайлер был хорошим источником сплетен, но обсуждать с ним что-то и делиться догадками, Беатриче не стала бы никогда в жизни. Потому что потом он все эти догадки явно понесет дальше, приукрасит, и снова придется возвращаться к сценарию с придушениями темной ночью.

Но в новенькой было еще кое-что, что как раз заставило посмотреть на нее в таком контексте, а не в обычном "очередной местный псих". Это рубашка! Рубашка была настолько прекрасной, настолько великолепной... Первым предметом одежды, который после пробуждения Триче надела бы не с мыслями о том, что просто нельзя ходить голой, а с удовольствием. Рубашка была примерно такой же красоты, как тот топ, что был на Беатриче в её воспоминании. Только если там она явно была одета для какого-то торжества, то в таком она бы хотела ходить каждый день. Но Персефона почему-то не давала ей даже что-то вместо тапочек, которые актриса не носила из принципа, считая обувью для клоунов. А уж о рубашках и говорить было нечего.

Но видеть кого-то в чем-то, кроме классической одежды, было все равно очень приятно, хоть и завидно. Беатриче и сама отличалась от остальных. Например, привычкой заправлять в штанины только одну половину расстегнутой рубашки. А еще тем, что у нее была такая роскошь, как резинка для волос, поэтому голову почти всегда украшал высокий хвост. И, конечно, было еще то, что казалось совершенно неотъемлемой частью девушки - крупные серьги-кольца в ушах. И все равно, даже имея такие преимущества, Беатриче готова была отдать за рубашку что угодно. Но если новенькая и правда не долбанутая, то она явно не сможет расстаться с таким прекрасным предметом.

- Dio mio, это настолько прекрасно, что у меня нет слов, где ты взяла эту чудесную рубашку? - вместо приветствия протороторила она со своим неизменным акцентом, подходя поближе. - Только у тебя тут, - девушка жестом указала на свою грудь, там, где на футболке новенькой находилось пятно. - Dannazione, я ведь даже не представилась. Беатриче, можно просто Беа. - добавила она, не отрывая восторженный взгляд от рубашки. Даже мысли о еде куда-то резко испарились. Потому что брикетов на Персефоне столько, что даже не посчитать. А рубашка одна!

Новенькая оказалась немного неловкой. Но человек, на котором была такая рубашка, не мог вызывать обычного пренебрежения Беатриче. Этот предмет в глазах актрисы автоматически прибавлял +10 к уважению, +100 к харизме и +1000 к стилю. Особенно нельзя подумать плохое, когда человек говорит, какая Беатриче классная. Причем, не как Дарио, например, ради вежливости, зная правила игры в взаимные комплименты. А искренне. Со светящимися глазами. Кажется, Триче получила только что свой самый первый настоящий комплимент. Без каких-то подтекстов, без умыслов и прочей чепухи.

С каждым словом Беа все расцветала и расцветала. Похоже, наконец-то на станции проснулся кто-то действительно крутой. С хорошим вкусом, потому что иначе, конечно, Эмма не поняла бы, насколько Триче прекрасна. Ну и рубашку тоже такую вряд ли бы себе положила. Но это уже второстепенно.

Новая знакомая разговаривала немного странно. Беатриче, для которой английский не был родным языком, понимала собеседницу не сразу. Отпад? Причем тут падения? Обморок? Но выражение лица Эммы было куда выразительнее слов. Как с картинки. Триче внимательно посмотрела на него, отрываясь, наконец, от заветной рубашки. Нужно будет запомнить такое состояние лица в деталях. И именно так показывать свою заинтересованность при надобности. И словечки эти все запомнить непринужденные. Очень хорошо добавляют расслабленной небрежности.

- Да уж, - Триче энергично утвердительно покачала головой. - Я когда проснулась, подумала, что меня похитил какой-то псих. И накачал наркотой, чтобы я забыла, как выглядит нормальная одежда. Потому что никто больше не способен был создать ЭТО. И заставить кучу несчастных всё это носить. Особенно обувь, - носик девушки ненадолго стал наморщенным. Она все еще шлёпала вечно по полам босыми ногами. Ведь надеть адские тапки значило переступить через себя и предать собственные идеалы.

Чем больше Эмма говорила о себе, тем больше Беатриче уверялась, что это не девушка, а самый настоящий клад. И неподдельных, почти детских, эмоций. И красивой одежды. И даже ниток...

От новых комплиментов Беатриче стала светиться так, что могла бы теперь, наверное, работать на станции вместо искусственного освещения. А от информации, что Эмма не просто там какая-то бездельница, дурацкая ученая или еще какая-нибудь повариха. Она портной! От этого Триче вообще чуть с ума не сошла.

Беатриче не сдержала радостный взвизг. И жестикулируя так, что рисковала разлить на Эмму остатки супа, она почти прокричала.

- Как я тебя ждала! - девушка еще раз издала крик, больше похожий на писк. - У меня есть идея получше, чем тратить сразу все нитки. Тут как раз совсем недалеко, - она махнула рукой резко, но изящно, и как самая настоящая ассистентка фокусника, смахнула простынь, закрывавшую все добро, на которое до этого никто не позарился. - Здесь есть это, - она взяла платье и показала Эмме с радостным видом. Оно было не особенно красивым, к тому же на девушку, бывшую на голову выше актрисы. Так что по её мнение это платье как раз годилось только на ткань. - А еще есть куча простыней. Я как-то раз сделала себе из нее тогу. А еще их можно попробовать покрасить красным, - она указала пальцем на пятно на рубашке новой знакомой. - Или листьями. Или всем этим вместе. Простыней и футболок много. Если ты умеешь шить, то у нас есть шанс выглядеть не так уж убого! - заключила актриса, очаровательно улыбаясь, не скрывая ни капельки своего искреннего счастья.

Портниха была самым настоящим шансом на улучшение жизни. Счастливым билетом. Надеждой на лучшее.

Может даже наконец-то будет не так противно смотреть на себя в зеркало. Да и профессия Беатриче предполагала, что ей нужны будут костюмы. Если, конечно, ей когда-нибудь нужно будет начать работать по профессии. В общем, упускать такое сокровище было нельзя! И к тому же шитье одежды было гораздо более достойным занятием, чем ходьба туда-сюда. Так что Беатриче была готова прямо в эту секунду сорваться в ателье, даже не вспоминая о такой мелочи, как запланированный обед.

Отредактировано Beatrice D’Angelo (2022-06-08 00:12:31)

Настал тот день, когда Беатриче оценили по-настоящему. Разглядели в ней то, что остальные, будучи, очевидно, слепыми идиотами, не видели. То, что она Богиня. И Эмма признавалась в своих чувствах так искренне и прекрасно, что Триче на секунду показалось, что она даже засмущалась. Но это было лишь маленькое наваждение, ведь богини не смущаются, они все о себе и без смертных знают. Тем не менее легкий румянец, предательски появившийся на щеках, мог сказать только об обратном.

- Я и не думала, что наконец-то кто-то разделит мое мнение о здешней одежде, как хорошо не быть в этом одинокой, - радостно сообщила она в ответ. Да, определенно они с Эммой нашли друг друга. В день её пробуждения свершилось нечто невероятно прекрасное, то, что изменит всё. - Вставай скорее, пойдем творить невероятную красоту! - возбужденно до предела позвала Беатриче и даже потянула Эмму за руку, чтобы она скорее вставала.

А вот от следующих слов девушки актриса просто отмахнулась.

- Не парься. Скорее всего умеешь, а если не умеешь, то научишься. Здесь много времени для того, чтобы пробовать делать что-то снова и снова. А раз у тебя есть нитки, то все точно будет прекрасно, - заверила Беатриче. - К тому же, что-то подсказывает мне, что эта чудесная вещь, которая все еще безмерно радует мои глаза, - она ткнула в рубашку своим пальчиком, чтобы Эмма точно понимала, о чем речь. - Сшита своими руками. Вернее, твоими руками.

Беатриче продолжила с пониманием слушать сомнения Эммы. Тут все сомневались. Немудрено, ведь без памяти засомневаешься и в том, не выдумали ли тебе новое имя. Не говоря уже о профессиональных умениях.

- Если ты все же умела орудовать иголкой, в чем я не сомневаюсь, то обязательно вспомнишь, когда возьмешь её в руки. У меня тоже было такое, что я сомневалась, что и раньше была актрисой, но потом оказалось, что у меня прекрасно получается изображать даже вещи, о которых я ничего не помню так, чтобы мне верили. Так что пойдем скорее. И узнаем точно! Где там лежит твой волшебный чемоданчик? - сказала Триче, уже устремляясь на выход из кухни, в обнимку с платьем, парой футболок и простынью.

О том, чем закончились её пробные этюды, она решила тем не менее промолчать, чтобы не спугнуть портниху. Ей-то утонуть не грозит в случае не самой удачной пробы. Разве что исколоть пальцы. Но Триче и сама была на такую жертву готова, если после у нее появится хоть что-то кроме страшных рубашки и штанов. Еще бы в идеале сапожник проснулся. Или кто там может нормальную обувь сделать? Туфледел? В общем, кто-то, способный спасти станцию не только от страшной одежды, но и от жуткой обуви. Вот тогда жизнь стала бы совсем идеальной.