Совесть зубьями острыми вгрызается в тело души, разрывая ее на части и оставляя мелкие, рваные ранки, кровоточащие болью и самобичеванием. Прошло уже пять дней, а Виктор все думает, все крутит в голове эту сцену со складом, зациклился на ней, вцепился в нее и держится, как за спасительный прут. Прут, усеянный острыми шипами собственной вины, которую он сам себе придумал. Колючая проволока, затянувшаяся на шее и душащая с каждой минутой все сильнее и сильнее. Спасает только злость. Не сказать, что было желание сдохнуть или наказать себя за то, что причинил кому-то боль. Даже не кому-то, а именно Алисе. Девчонке, которая стала причиной выйти из своей зоны комфорта, стать сильным, защитником, вспомнить чувство, вырезанное где-то на подкорке вымаранным из памяти прошлым. Не калечить, а уберегать, спасать. Так, может, спасатель он именно из-за своей натуры? Как бы не был противен, омерзителен человек, он все равно бросится его спасать. Он должен. Как будто последняя надежда человечества, оставшегося здесь, на Станции. Может, они все - последние, кто вообще остался в живых?
Бессонница не давала покоя. Можно было бесконечно долго ворочаться в постели, пытаться провалиться в забытье сна, но каждый раз глаза будто сами открывались, и взгляд упирался в белую стену. Пустую, безликую, как чистый лист, с которого предлагалось все начать. И начал он, оставив огромную, жирную кляксу на этом белом листе, как самый неумелый каллиграф, взявший перо трясущейся рукой. Эту кляксу ничем не выведешь с бумаги, впитавшей в себя черную краску позора. Позора перед самим собой. Алиса могла сколько угодно прощать, но все равно Виктор не мог отпустить ситуацию, забыть ее, смириться, что мог сломать, а то и уничтожить чью-то жизнь, только проснувшись. Может, в нем вообще не было надобности здесь, и его, в самом деле, вывели из сна только для того, чтобы сделать жертвой несчастного случая?
Бред какой-то...
Скажи он пичуге о своих подобных переживаниях, и, кажется, хребет переломится. Скажи он вообще хотя бы кому-нибудь о том, что творится в его голове, и засмеют. Скажут, что здоровый и страшный, а сам совестливый. С чего бы вдруг взяться этой совести? Ничья жизнь так сильно не волновала, как девчонки, сползшей по стене из ячеек на пол и поджавшей к себе колени, но так и не пустившей слезу.
Надо как-то переключиться. Вымотать себя.
Говорят, вода уносит негатив.
Поднявшись с постели, Виктор решил, что банального душа ему будет мало. Не успокоил как-то. Погрузиться в объятия прохладной воды, прикрыть глаза, лечь на водную гладь и довериться ей. Дать держать себя, побыть в невесомости и прочистить мозги от лишних переживаний. Да, должно помочь. Подхватив с собой полотенце, Вик вышел из комнаты и неспешным шагом направился к прозрачному мосту, сквозь который можно было видеть, что творится там, снизу, на первом этаже. С наступлением ночи здесь, на Станции, жизнь будто бы замирала, и только редкие ночные жители сновали по коридорам - кто поесть, а кто еще чем заняться. Вик же предпочитал не настолько бездарно тратить свое время, хотя иногда ловил себя на мысли, что перекусить было бы неплохо, но только не сейчас. Сейчас - сперва в бассейн, а потом уже можно было бы подумать над тем, не перекусить ли перед сном. И пусть еда ляжет камнем в желудке из-за позднего времени и собственных биоритмов, но голод терпеть было сложнее, чем даже тот рой мыслей в голове, что прочно поселился там и не давал спокойно вздохнуть и продолжить жить, отпустив ситуацию.
Похоже, сегодня так просто полежать в бассейне не выйдет. Казалось бы, кому вообще может понадобиться пойти в бассейн ночью? Разве что какой-нибудь парочке. И, в общем-то, Вик уже был готов развернуться, не мешать тем, кто сейчас решил отнять у него возможность перевести дух, отдаться воле воды, если бы не булькающие вопли. А точно ли там кто-то резвится? Даже если и да, всегда можно напомнить про технику безопасности в воде, и что игры в утопленника далеко не всегда заканчиваются хорошо. Даже за ноги под водой хватать не стоит - не долго получить пяткой в нос и пойти камнем под воду, предварительно от души нахлебавшись.
подойдя ближе к бортику бассейна, Виктор только лишний раз убедился в правильности своей мысли. В утопленника играть никогда не стоило. Но также и не стоило с разбега сигать в бассейн, не привыкнув к температуре воды. Один прыжок бомбочкой в прохладную воду может закончиться тем, что резкий перепад температур и их контраст между телом и водой может выбить из легких весь воздух, будто ударить под дых. Одно неверное, рефлекторное действие, и вот, ты уже барахтаешься в панике, пытаясь позвать кого-нибудь себе на помощь, попутно глотая снова и снова хлористую воду, противно щиплющую глаза.
Интересно, а если сейчас не спасти эту девчонку, барахтающуюся так отчаянно, как быстро она захлебнется?
Вик мотнул головой, снова ловя себя на какой-то абсолютно бредовой мысли. Он видел, как эта несчастная бьется в ловушке, созданной, скорее всего, самой собой себе же, как отчаянно пытается хватать ртом воздух, но раз за разом все больше вдыхает воду. Еще немного, и на водной глади может растянуться кровавое пятно. А может и не растянуться, как повезет. Только думать было особо некогда.
- Блядство, - рыкнул он недовольно, в момент собравшись, сосредоточившись и осознавая, что это его работа вообще-то - людей спасать. Не наблюдать, стоя здесь, на бортике, как истукан, расписанный неведомыми рисунками, а спасать, смеяться в лицо опасности, ухмыляться ей криво и из ее коварных, цепких лап освобождать того, кто стал жертвой обстоятельств, как вот эта девчонка.
Виктор резким движением стянул с себя верх формы, не особо задумываясь о том, как может сейчас выглядеть перед незнакомкой (да и что ему, в одежде чтоль нырять? Пока еще барахтается, значит, время есть), стащил штаны и скинул ботинки, понимая, что все это будет ему мешать. Может, бассейн и не был какой-нибудь широкой рекой, до берега которой еще надо доплыть, или бездонным морем, но пойти ко дну обоим сейчас было бы глупо. Хоть один должен оставаться на плаву. Какие-то несколько секунд, чтобы раздеться и бросить свою форму на бортике, а после броситься в воду, будто забывая то, о чем знал. Будто его этот самый удар под дых настигнуть совсем не мог. Мог, и еще как, но жизнь другого человека была важнее. Может, хоть так удастся отпустить тяготеющую ситуацию? Вынырнув из воды, Виктор подплыл ближе, придерживаясь строгого правила - к утопающему надо подбираться исключительно со спины, чтобы он не смог тебя утопить, и только потом стараться спасать. В ином же случае утопающий вполне себе мог утащить под воду и своего спасателя.
- Все, все, успокойся! - он подхватил девчонку под мышки, надеясь дождаться, когда та перестанет дергаться, и, в то же время, крепко прижимая ее к себе, чтобы точно не ушла под воду, а если и ушла, то только с ним.
И стоило только выцепить момент, когда незнакомка толи стала выбиваться из сил, то ли, и впрямь, услышала его, что было сомнительно, Виктор погреб туда, где помельче. Тащить ее к бортику сейчас было бы глупо - все равно вытолкнуть не получится, нужна опора. Там же будет попроще. Грести было не так уж легко, но в крови взыграл адреналин. Сердцебиение отдавалось громким стуком в висках, а воздух обжигал легкие. Вот он - тот самый удар под дых. Может быть, если бы не адреналин, он бы и сам рисковал захлебнуться, но отделался только неприятным жжением. Или дело все же было не в этом? Такое же ощущение преследовало и во время тренировок, будто в легкие опустили раскаленный прут и держат, проверяя, как долго он сможет терпеть.
До спасительного берега оставалось всего ничего. Главное - не пытаться рывками добраться до него, двигаться размеренно, спокойно, обязательно следить, чтобы голова девчонки не тонула в воде, чтобы она снова не захлебывалась. И только на берегу уже немного перевести дух, пока он вставал на колено, чтобы на другое уложить эту малявку, обязательно на живот, чтобы дать воде выйти.
- Давай, откашливайся, - Вик и сам кашлянул, чувствуя, как дернуло все внутри, будто кошачьи когти вцепились в грудь и медленно сползали вниз.
Тяжелая с виду ладонь опускалась на спину беловолосой утопленницы ритмично, выбивая остатки воды из тела, но не причиняя боли. Боль ей причинит собственный кашель и, может, станет наукой на всю жизнь. Наукой о том, как делать не надо.
- Эй, ты в порядке?
Остановившись на какой-то момент, Вик второй рукой дотянулся до шеи, нащупывая пульс и замирая на пару секунд. Пульс высокий, отчетливый. Жить будет. А уж наведаться ко врачу или нет - решать ей самой. Он же свое дело сделал.
- Жить будешь, - он усмехнулся, отвечая сам на свой вопрос, и еще несколько раз хлопая по спине малявки.
Оставалось только дождаться, когда она самостоятельно будет двигаться, и не придется перетаскивать ее с места на место. В конце концов, он не обязан всех местных девчонок носить на руках. Только волю им дай, и они не слезут.

Отредактировано Victor Dolin (2022-07-16 00:46:06)

Еще какие-то пару минут назад девушка размахивала руками, билась в воде в попытках вынырнуть, как схваченная за лапки бабочка, рьяно пытающаяся высвободиться из своих пут. Продолжала биться и тогда, когда ее тащили к берегу, к твердой земле, чтобы подарить еще один шанс прожить свою жизнь чуть менее бездарно, чем могло бы быть. После подобных случаев иногда в голове будто бы переключался тумблер, включалось осознание близкой смерти, а за ним набегало и чувство, будто бы все прожитое до - слишком незначительно. Кто-то начинал размышлять о тщетности бытия, кто-то - осознавал, что после него не останется ничего, кроме космической пыли, пепла, выгребенного из недр печи в крематории, костей, обглоданных насекомыми. А кто-то - вот такая хрупкая бабочка, будто созданная для того, чтобы бездарно умереть или выжить, так ничего и не поняв. Виктор внимательно наблюдал за тем, чтобы утопленница-неудачница откашляла все, что смогла, и только потом отпустил и дал сползти со своего колена, чтобы лечь. Дальше она вольна делать, что захочет.
Видя подобное, Вик не то что бы задумался о том, что от него останется. Все мысли заняла незнакомка, то ли специально решившая утопиться, то ли ставшая заложницей случая и сложившихся обстоятельств. Проверять, чем закончится смерть кого-то на станции, сейчас не особо-то и хотелось. Тем более, если эта смерть случится на глазах у того, кто мог бы ее предотвратить. Наверняка все закончится всеобщим укором и полной изоляцией в обществе, в котором еще придется какое-то время пожить. Пока, конечно, не возникнет желание затянуть на шее петлю из чего покрепче. Может, и правильно, что веревку ему не оставили, решив, что он и без того сможет справиться? И не объяснили, где взять необходимый для спасения жизни инвентарь. А, может, никто и не обязан был этого делать, а сам Виктор не интересовался. Зачем, если здесь все было относительно спокойно? С первого взгляда.
Шевелится, даже почти не кашляет. Не было смысла сейчас же срываться с места вместе с ней и искать, где тут обитает врач. До этого как-то не приходилось к нему обращаться, и дорожка эта еще не была проторена. Не сказать, что это было каким-то упущением - скорее, наоборот, к счастью. На свое здоровье жаловаться не приходилось, а работать по специальности пришлось впервые. Дальше она сама решит, что ей делать. Раз уж смогла сесть, значит, особо никаких повреждений не получила. И хорошо. Правда, попыткам расслабиться и успокоить рой мыслей в своей голове можно было сказать "до свидания", но всегда можно было придумать иной способ отогнать назойливые думы. В конце концов, можно подольше постоять под струями воды. Девчонка была права - желание плавать закончилось почти мгновенно, стоило только нырнуть за ней и ощутить пусть и кратковременную, но жгучую боль.
- Пожалуйста.
Говорил Виктор отстраненно, даже холодно. Кто она ему, чтобы любезничать? Всего лишь одна из тех, кого пришлось спасти. И придется, возможно, еще не раз, если не соблюдать технику безопасности. И если бы не ее вопрос, Вик вряд ли обратил бы внимание на содранную белесую кожу на руке, почти слившуюся с рисунками, когда-то оставленными на теле кем-то неизвестным. Может, он таким родился, и эта живопись всегда была на нем?
- Не парься. Руку не оторвала - уже хорошо.
Поднявшись на ноги, Виктор еще раз осмотрел руку, в которую, как в спасательный круг, вцепилась почти-утопленница, и к своему несчастью вспомнил, зачем пришел. Физической боли люди ищут, когда хотят заглушить моральную. Не всегда это сказывается в каком-то самобичевании и попытках причинить себе вред. Вот с ним такое не сработало. Наоборот, будто какой-то триггер, вернуло его к мыслям об Алисе, о неизбежности собственных рефлексов, способных сорваться с поводка при правильно сложившихся обстоятельствах. Может, если бы не общая нервозность, страх неизвестности, то и хлопок не стал бы настолько фатальным, пусть и совершенный в лицо? Просто отпрыгнул бы, пригнулся, как все нормальные люди, а не шмякнул хрупкую фарфоровую куклу об ящики. Взгляд как-то заметно потух, охладел, будто весь адреналин разом схлынул, сменяясь тягучей, мерзкой тоской, душащей его, как туго затянутый на шее шнурок.
- Не бери в голову.
Скрывать свой акцент Виктор даже не пытался. Ему было плевать, что подумают о нем остальные. Он и так станет здесь едва ли не самой странной личностью ввиду не очень дружелюбного лица, сверлящего взгляда и рычащего говора. И самой большой ошибкой стало бы потерять тот самый единственный лучик света, который он в первый же день попытался преломить, будто специально, отвести от себя. К горлу подступил мерзкий ком сожалений обо всем сделанном, а зубы как-то произвольно сжались, и чтоб избежать лишних разговоров, Вик был намерен подхватить свои вещи и уйти. Но прежде, чем оставить несчастную здесь в одиночестве, стоило бы напомнить ей о технике безопасности. Как вообще так вышло, что она решила потонуть? И кто она? Ее Вик на празднике не видел. Может, была так наряжена, что сейчас ее и не узнать? Сделав круг вокруг бассейна и возвращаясь уже с полотенцем на бедрах и форменной одеждой в руке, Виктор окинул мрачным взглядом девчонку.
- Ты же в курсе, что прыгать с бортов в воду нельзя? - он сложил руки на груди, глядя на незнакомку с высоты своего роста. - Ты могла удариться башкой, отбить себе органы, у тебя могло свести мышцы. Ты чем думала?
Не столько было желание пристыдить девчонку, сколько напомнить о технике безопасности. Да, в такой грубой форме. Не повезло ей оказаться в этом месте в то время, когда сюда же направился Виктор, по самую макушку погруженный в самобичевание и не в лучшем расположении духа.
- Увижу еще раз, что ты где-то там, на глубине, барахтаешься, дам тебе возможность нахлебаться по самые гланды, и только потом вытащу, если сегодня тебя ничему не научит.
Грубо. Пожалуй, даже слишком. Но плохое, вроде как, прочнее всего заседает в голове. Удержать хорошие воспоминания было не так просто, как плохие, за которые каждый хватался, как за свой личный спасательный круг, который не был спасательным, а для некоторых становился камнем, привязанным к шее, который только оставалось бросить с моста и устремиться вслед за ним на самое дно. Вот и сейчас Вик не мог отпустить плохое, чтобы вспомнить хоть что-то хорошее - как Алиса смотрела на него и держала за руку, боясь в одиночку выйти из комнаты. По крайней мере, это было даже мило.

Отредактировано Victor Dolin (2022-07-17 00:21:30)

Интересный ход - попытаться упрекнуть того, кто только что тебя спас... и упрекал в твоей же неправоте. Попытка обезоружить? Ковырнуть побольнее, чтобы отстал? Он и так отстанет. Когда убедится, что вот этому мотыльку, так рьяно летящему на свет в попытке самоубиться, больше ничего не угрожает, и Персефона не начнет голосить посреди ночи о том, что двадцать девятому необходимо срочно подойти в такую-то локацию Станции. Или как она там объявляет? В любом случае, не всегда получится быть точно там, где требуется его помощь.
На говорящую, казалось, бесконечно девчонку Виктор смотрел как-то даже немного устало. Мало ему было одной пичуги, явно мало, и вот мироздание подкинуло еще одну, поболтливее предыдущей, как будто чтобы ему совсем не было скучно, и они на пару проедали мозг и испытывали терпение. Хотя Алиса была еще ничего. Скромная, но до сих пор перепуганная всем происходящим, как брошенный на мокрые улицы щенок, привыкший жить под крышей и в тепле. И как же ей не повезло наткнуться именно на Вика. Точнее, наоборот, но счастья пичуге это не прибавляло.
- Балериной?.. - он прищурился, сделавшись будто еще более задумчивым, чем раньше, но мотнул головой, помогая Венере подняться, взявшись за ее предплечье и достаточно легонько дергая ее на себя, чтобы она точно не поскользнулась и не обзавелась еще какой-нибудь травмой. - Даже если меня не будет рядом, я буду рядом. Вот увидишь.
Хотя кто кого еще должен благодарить. Но ведь этот мотылек уже благодарил, а все это будто мимо ушей пронеслось. И Виктор даже отреагировал. Но даже несмотря на адреналин, постепенно стихающий и оставляющий его в покое, не мог надолго выдернуть из грузных мыслей. Только незнакомка до сих пор продолжала что-то болтать о том, что она не помнит, как плавать. А знала ли вообще? И этого не помнит, только рефлексы остались.
Вот и у него остались рефлексы. Какие-то не совсем адекватные, резкие, хлесткие, призванные не просто защитить его, но и обезоружить того, кто угрожал. Почему, почему он просто не смог сдержать себя в руках? Что произошло? Что стало триггером? Как теперь загладить свою вину перед Алисой, стремящейся уползти куда-нибудь под плинтус, лишь бы ее не трогали, так сильно она всего здесь боялась? И да, он заметил. Заметил, когда уже было поздно что-то менять. Оставалось только предпринимать попытки склеить из осколков разбитую кружку, из которой все равно больше не удастся попить - она либо развалится, либо будет течь. Как не вовремя попалась эта пытливая девчонка. Венера? Не особо похоже на местные имена. Хотя нет, есть одно такое - Август. Тоже странное, по крайней мере, для понимания Виктора.
- Успел, - бросил он как-то небрежно, даже раздраженно, будто и вовсе не желал отвечать на это замечание.
И ведь не желал. Если бы можно было все просто списывать на рефлексы. Свое мудачество, свои поступки, да всю свою жизнь превратить в рефлекс. И так никаких проблем не останется. Можно будет просто жить так, как захочется, а если вдруг что-то пошло не так - "Извините, это рефлекс". Да даже без "извините". И снова в груди все будто сжалось до того, что дыхание перехватило на секунду. Будто сердце пропустило один стук, и боль от горла уползла куда-то вниз. Кто бы мог подумать, что сожаление о сделанном может так сильно отразиться на собственном самочувствии? Или, может, это просто последствия такого внезапного прыжка в воду?
- Виктор.
Намек был понят достаточно быстро. Девчонка стесняется, что на нее будут смотреть, что вполне себе могут даже не скрывать своего любопытства, да и просто неудобно как-то перед другим человеком переодеваться. А ему и не надо было смотреть. Не особо-то и интересовало. Что можно было, он уже увидел, что нельзя - не хотелось. Как-то просто не до того. Вик махнул рукой, мол, переодевайся, а сам пока предпочел подойти к самому краю бортика и опуститься на него, спуская сначала ноги в воду, а после и целиком в нее погружаясь. Мотылек оказался каком-то очень любознательным. Хотя оно и понятно - наверно, она недавно пробудилась, и теперь ей просто надо было с кем-то познакомиться. Не будут же ради новых пробудившихся организовывать очередной праздник. Это им с Алисой повезло попасть на рождество. Если это вообще можно назвать везением.
Пока Венера была занята своим переодеванием, Виктор предпочел окунуться, как бы в подтверждение своего жеста, что он не смотрит. Совсем не смотрит, потому что не может. Даже если открыть глаза под водой (и потом хорошенько пожалеть об этом), он увидит только стенки бассейна. Доплыть от одной стены до другой и обратно. Не торопиться. Пытаться в плавных движениях спустить пар. Не на это он рассчитывал, конечно, но, может, и стоило бы сейчас переключиться на кого-нибудь другого? Хотя и разговаривать-то не очень хотелось.
- Слышь, - вырвалось как-то само, стоило только вынырнуть и немного отделаться от воды, стекающей по лицу и мокрым прядям волос. - А че ты не спишь вообще? Ночь же наступила.
Хотя, как уже было замечено, ночь наступала далеко не для всех. Алиса, например, не спешила ложиться спать вместе с тем, как менялся оттенок света. Да и вовсе могла прийти посреди ночи. И делала это только потому, что находиться одной ей было куда страшнее, чем быть вместе с тем, кто оглушил ее о металлическую стенку с ящиками.

Откуда столько вопросов в такой маленькой голове, и как они ее еще не разорвали в пуцки?
Слушая этот небольшой монолог, Виктор сложил локти на бортике бассейна, чтобы не было необходимости держаться на воде, и просто ждал, когда шквал вопросов закончит в него лететь. Как вообще все их запомнить и на них ответить? Да и надо ли? И она очень настойчиво хотела узнать про вредные привычки. Настолько, что не спешила слезать в этой темы. Даже разговор о том, что есть ночь, рисковал стать обреченным на провал, зато вот привычки и какие-то рефлексы - это очень важная для нее тема. Над этими всеми вопросами Вик раньше как-то не задумывался. Знал, что если 1:00 на часах - значит, это ночь, и новый день час, как начался, в 13:00 - это день, время обеда. Или же что AM - это время до полудня, а PM - после полудня. Была в голове установка, что ночью надо спать, и если уж здесь ночь наступает в 22:00, то так тому и быть. Хотя времени на сон здесь давалось с лихвой, и ложиться спать можно было сильно позже, учитывая, что день начинался не так уж и рано, как должен был по ощущениям.
- Спасибо, конечно, за комплимент, но я не знаю, о чем ты говоришь, о каких курильщиках, и не знаю, откуда у меня эти татуировки. Они есть, как данность, прими это, - пожав плечами, он отвел взгляд в сторону на пару секунд, думая, на какой вопрос ей ответить в первую очередь.
А знать Венера хотела много. Почему он не спит? Какие есть вредные привычки? Почему он уверен, что наступила ночь? Как будто она выбирала себе кандидата для... чего? И что вообще значит его выскочившее по привычке "слышь".
- Не спится, - Вик отмахнулся от вопроса, как будто его и не было или он вовсе не был важен, несмотря на то, что было уверенное ощущение, будто сейчас он уберет руки с бортика и камнем пойдет на дно под давлением морального груза, засевшего в груди чем-то черным. Таким же черным, как воды Стикса. - Не оскорблял я тебя. Это привычка, раз уж ты о них спрашиваешь. Слышь - это как hey, только на другом языке.
Вода немного успокаивала. Не отгоняла мысли, не смывала весь негатив прожитого дня, но становилось чуть легче. Словно с него радужной пленкой по водной глади сползало напряжение, хотя мысли никуда и не уходили. Жужжали в голове, наверно, как те сотни вопросов в светлой черепушки девчонки, назвавшейся именем планеты. Кстати, о планетах. Мотылек, похоже, решила, что они в космосе. А вот Виктор как-то не задумывался над таким вариантом. Считал, что это тюрьма либо какой-то эксперимент, но в упор не помнил, как он здесь оказался. Проснулся и вот, он здесь, должен жить дальше, совершенно не помня, как сюда попал и чем раньше занимался. Даже угловатая, острая с виду татуировка внизу живота "fuck the police" мало о чем говорила. Кто такая полиция и зачем ей идти в пеший эротический тур? Когда-нибудь, может, он и узнает, но не сегодня.
- Не думаю, что мы в космосе, - Вик настойчиво не хотел отвечать про свои привычки, но понимал, что вряд ли сможет с этой темы съехать, тем более, что Венера сейчас была его единственным собеседником.
Если б утонула - меньше вопросов было бы. Но больше проблем.
- Вредные привычки... - он как бы катал на языке эти слова, пробуя их на вкус, растирая языком об небо. - А ты сама еще не заметила? - усмехнувшись, он оперся ладонями о бортик и выпрямил руки, выбираясь из бассейна и чувствуя, как струйки воды сбегают по коже. - Ты так хочешь поговорить о рефлексах и привычках? Давай, поговорим.
Подхватив с пола брошенное полотенце, Вик принялся вытираться, снова приобретая раздраженный, хмурый вид, скалясь не то, как раз, по привычке, пока склонял голову то в одну, то в другую сторону, чтобы вытереть шею, не то от своих эмоций. От боли он вряд ли стал бы скалиться - ничего толком и не болело, кроме совести, воспалившейся, как какой-то гнойный нарыв, требующий, чтобы его вскрыли.
- У меня есть рефлекс бить людей. Просто - хрясь! - и тушкой об стену. Это ты хотела услышать? - Долин фыркнул, не желая сейчас смотреть на девчонку - наверняка ведь спросит, как он это узнал. - Но мне не кажется это правильным, а откуда такой рефлекс - понятия не имею. Или вот ты, - он выпрямился, оборачивая полотенце вокруг бедер и складывая руки на груди. - Пока ты тут барахталась, я знал только то, что должен тебя спасти. А умею я плавать или нет - не знал наверняка. Оно само как-то вышло. Как будто всегда и умел.
Виктор нервничал, и это было заметно в его движениях. Пальцами одной руки он крепко сжимал свое плечо, пока начал мерить шагами бортик бассейна. Свалится - да и ладно. И мокрым до комнаты дойдет. Ничего в этом такого нет. И, если постараться, можно вообще проскользнуть мимо тех, кто предпочитал ночью бодрствовать. Остановившись в какой-то момент, он поднял взгляд к потолку, замечая скачущие блики от еще не успевшей успокоиться водной глади, и прищурился. Как вообще этот вид может навести на мысль о космосе.
- А станция меняет освещение как раз когда наступает ночь. Если ты не заметила, после десяти вечера меняется свет и пение птиц, так что я уверен, что сейчас наступила ночь.
Оригинальный способ съехать с темы... Лучше бы вообще не начинал тогда.