Может быть, если бы какие-то внутренние биоритмы не были отлажены, Виктор и проспал бы до полудня. Может быть, когда-нибудь это даже и произойдет, но точно не сегодня. Открыв глаза и обратив внимание, что свет лампы все еще не сменился на яркий дневной, Вик думал перевернуться на другой бок и поспать еще час-другое, только организм предательски отказывался засыпать обратно. Глаза сами открывались, и некоторое время пришлось просто пялиться в стену, медленно осознавая, что прямо под рукой тихо сопит себе Алиса, подминая под себя одеяло. И, вроде бы, можно было бы ее не тревожить, но планы были совершенно другие, особенно ввиду своего крайне невыспавшегося состояния. Надо было как-то быстро взбодриться, и нет ничего лучше холодной - или хотя бы прохладной - воды в таком случае. Так почему бы не совместить приятное с полезным?
Поднявшись, Виктор в первую очередь обратил внимание на посиневшие после удара костяшки. Теперь несколько дней не получится походить в зал и позависать на тренажерах. От одного только осознания стало как-то обидно. Придется теперь искать себе другое занятие, чтобы не свихнуться от скуки окончательно. Уже привычный утренний поход в ванную, чтобы умыться и привести себя в порядок, заодно обратив внимание на синяки под глазами, придающие еще более угрожающий вид, и можно было начинать день. Штаны пришлось достать чистые, раз уж после вчерашнего одежда еще не просохла, накинуть на плечо влажное после умывания полотенце и, наконец, слегка прибраться, возвращая стул к столу, а книгу на тумбочку. Обуться и можно совершать свою сладкую месть.
Алиса так мило спала, что в какой-то момент даже появилась мысль, что, может, не стоит ее тревожить? Пусть себе спит дальше. Оставить комнату открытой, чтобы она вышла, если захочет.
А как она выйдет-то? Голая?
И ведь действительно. Исполнение своего коварного плана пришлось отложить на пару минут, чтобы сходить к девчонке в комнату и принести для нее обувь и одежду. Не нагишом же она будет носиться по всей станции. Хотя это был бы, конечно, тот еще вид. Но это можно припасти на случай, когда пичуга совсем все берега потеряет, и с ней захочется разорвать все контакты. После такого позора он вряд ли будет хорошим человеком, но и она отстанет наверняка. Сейчас же Виктор выложил одежду на краю постели в аккуратную стопку и встал чуть поодаль, уперев руки в бока и набирая воздуха в грудь.
- А ну проснулись-улыбнулись, пичуга! - скомандовал он громко, с интересом наблюдая за реакцией. - На зарядку поднимаемся, одеваемся и выходим! У тебя одна минута, чтобы одеться, иначе пойдешь, в чем мать родила! Быстро, быстро, пичуга, подъем! Мы здесь не для того, чтобы бока отлеживать!
Жестоко? Может быть. Сейчас это Виктора не волновало, как и не волновало Алису то, что своим появлением она запросто могла потревожить чуткий сон спасателя. И ведь потревожила, разозлила, даже взбесила, а теперь спокойненько себе спала в его кровати. Так просто без наказания подобное Вик оставлять не хотел. У него были другие планы на сегодняшнее утро, и все эти планы резво посыпались, стоило только дать волю своим чувствам и от души зарядить кулаком по стене. Так что и развлечения приходилось искать другие. Например, снова терроризировать девчонку. И меньше всего волновало, болит у нее сейчас голова после ночного удара или нет.
- Я сказал подъем, Вуйчик! Сорок пять секунд и выходим на зарядку!
Виктор уже начал потихоньку разминаться, хотя и предпочитал делать это в зале. Сделал несколько упражнений для шеи, перешел к плечам и все еще не сводил взгляда с девчонки, явно не желающей так просто расставаться с теплым одеялом и подушкой, насквозь пропахшими главным обитателем этой коробки.
- Встаем, потягиваемся, разминаемся и выходим на утреннюю пробежку до спортзала!

То, что пичуга была недовольна и выглядела, как нахохлившийся воробей, не останавливало Виктора ни на минуту. Разминка все равно продолжалась, несмотря на все ворчание со стороны и едва ли не обвинения во всех смертных грехах, и пусть он сам чувствовал себя несколько разбито, это не значило, что режим нужно сбивать окончательно. Можно было бы, конечно, ложиться спать попозже, вставать попозже, но тогда были очень велики шансы оказаться на кухне по утру вместе со всеми. И так даже уже не устроишь какие-нибудь эксперименты - обязательно кому-нибудь станет интересно, что там происходит на кухне, и готовить придется уже не только на себя. С другой стороны, вот такие зеваки могли стать подопытными, чтобы самому не пробовать что-то странное, что получилось приготовить.
- Не сделаю. Поднимайся давай, разминку делай! Сейчас побежим в спортзал!
Несмотря на весь свой уставший вид, Виктор говорил достаточно бодро. Только потому, что ему очень уж хотелось отыграться за бессонную ночь. В следующий раз пичуга будет думать, как прокрадываться в чужую комнату, даже если дверь не закрыта по счастливой случайности, а не дожидаться утра, чтобы что-то сказать или передать непосредственно человеку. Зато так она поймет, где начинаются чужие границы. Если бы она пришла и просто забралась под бок, скорее всего, Вик даже ничего не сказал бы. Просто обнял и спал дальше. Но сейчас он прямо-таки считал своим святым долгом отыграться за все то, что произошло ночью, будто не считая, что удара по голове ей было достаточно.
- Не сделаешь разминку, - он принялся приседать, выпрыгивая из положения сидя вверх. - Потом проклянешь все, на чем свет стоит. У тебя осталось пол минуты, чтобы размяться, не отлынивай!
А она и так проклянет. И без того будет ненавидеть весь этот гребаный мир. Всю станцию, всех и каждого в отдельности, кто попадется ей на глаза. Может, забег и был не таким уж дальним - что там бежать-то до зала? - но и приятного в нем было мало, когда вовсе спортом не занимаешься.
- В здоровом теле здоровый дух! А если ты попытаешься убежать, я тебя все равно вытащу, и на этот раз, будь уверена, сломаю тебе дверь. Объясняться потом будешь сама со всеми, почему у тебя дверь сломана, - усмехнувшись, Вик принялся бегать на месте, высоко поднимая колени и явно вот уже готовый отправиться продолжать зарядку в спортзале, пусть даже и с больной, ушибленной рукой. - Все, заканчивай сидеть, пошли.
Схватив девчонку за руку, Виктор все также бодро выдернул Алису в коридор и закрыл за собой дверь, все еще гарцуя на месте и внимательно наблюдая, чтобы пичуга не решила раньше времени смыться к себе. После разминки у нее будет не только голова болеть, но и все тело. Зато взбодрится хотя бы на какое-то время, а доспать может уже в обед, если захочет. Все равно особых каких-то кулинарных шедевров после того раза, когда она вырезала из синего рыбку, он не ждал, хотя карамель стала приятной неожиданностью.
- Хорошо, знаешь, что? Сейчас ты идешь со мной на разминку, и я прощаю тебе тот пиздец, что ты устроила мне ночью, - он шумно выдохнул и широко улыбнулся. - А также восстанавливаю доступ к своей комнате и завтра не бужу тебя в сраную рань. Но сегодня ты от меня не отвертишься. Давай, бегом до зала марш!
Отходить куда-то далеко от Алисы Виктор не планировал и делал это осознанно, с определенной целью. Если она вдруг решит сбежать, всегда можно подхватить ее, закинуть на плечо и добежать с дополнительным грузом до бассейна, куда сейчас и планировал отправиться спасатель, раз уж временно придется забыть про тренажеры.

- Не отъебусь, - с нахальной улыбкой Виктор продолжал гарцевать рядом, уже готовый пробежаться вниз, но все еще ждущий, будет ли у него бег с нагрузкой или без.
И ведь без. Девчонка как-то неожиданно устремилась вниз, чем вызвала смешок. Не издевательский, скорее, одобрительный, и Вик даже дал небольшую фору Алисе, чтобы она пробежала чуть подальше, следуя за ней неспешной трусцой. Это было похоже на резкое разжатие пружины. Как будто она выстрелила, и вот сейчас пичуга бежала со всех ног, видимо, надеясь, что сможет так оторваться, выцепить для себя место, где прикорнуть, спрятаться, но как бы не так. Хватит и десяти секунд форы, чтобы дать ей уйти чуть вперед.
- Молодец, пичуга!
Да вот только не совсем. Это сейчас она на адреналине бежит со всех ног, старается как можно скорее добежать до зала, если вообще помнит, как туда бежать, но потом, стоит ей только остановиться, притормозить, она почувствует свою ошибку. Почувствует, как все мышцы будто скрутит в тугие напряженные канаты, как легкие будут гореть от непривычной нагрузки, как сердце будет готово выскочить из горла или взорваться прямо в груди, а пульс будет отбиваться в висках. Виктор не просто так говорил, что нужно сделать разминку, не просто так выполнял все эти упражнения, будучи еще у себя в комнате. И можно было бы, конечно, догнать девчонку, притормозить, сказать ей не спешить, а после и вовсе наградить достаточно спокойной зарядкой, в которой даже не пришлось бы напрягать все, от пяток до шеи, и обойтись чем-то вроде асан из йоги, посидеть и помедитировать, но как бы сука не так. Решила бежать - пусть бежит. Хочет потом мучиться - пусть мучается. А он только и сделает, что подбодрит немного, мол, она молодец. В какой-то степени - да. Никто не мешал ей попытаться уползти к себе в комнату.
Виктор набрал привычный для себя темп и отметил не без удивления, что Алиса побежала по лестнице, а не решила дожидаться лифта. Все правильно делала, лишь бы не расшиблась. Он видел и замешательство в саду, ведь не каждый день ей приходилось ходить в спортзал (а зря, могла бы почаще туда заглядывать, и не для того, чтобы держать себя в форме), и даже посмеивался, когда прямой наводкой побежал к заветному залу, и пичуга снова рванула вперед. Пусть бежит. Все равно там спрятаться некуда. А сейчас она хотя бы не попыталась улизнуть куда-нибудь в сторону диванчика, скрытого от чужих глаз в саду. И самым интересным было, куда же она двинется. Останется в зале с тренажерами или все же добежит до бассейна? И ведь побежала к бассейну. Будто мысли читала.
Остановившись рядом с пичугой, пытавшейся отдышаться, но все еще гарцуя на месте, Виктор усмехнулся и слегка похлопал ее по спине, скидывая с плеча полотенце и оставляя его лежать на бортике.
- А ты боец, - можно было расценивать это как угодно, но Вик вкладывал в эти слова исключительно похвалу, и даже говорил без нотки издевки. - Отдышись минутку и продолжим.
Для него эта минутка была исключительно чтобы продлить свой маршрут. Сделать один круг вокруг бассейна уже не бегом, но быстрым шагом, чтобы перевести дыхание, и вернуться к девчонке с совершенно корыстной целью. Достаточно времени, чтобы немного отдышаться. И теперь нужен был эффект внезапности. Сейчас она точно проснется.
- Продолжаем!
Виктор, не спрашивая какого-либо разрешения, обхватил девчонку поперек ребер и, приподняв от пола, вместе с ней нырнул в воду прямо в одежде. Можно было бы ожидать сейчас чего угодно - попытки захлебнуться и уйти камнем на дно, попытки подраться под водой или вовсе стянуть с него штаны вместе с бельем в качестве мести, но допустить этого именно под водой он не хотел. Вот вынырнут - и хоть трава не расти. Выпускать из своих рук Вик пичугу не собирался. Он  доплыл с ней почти до самого дна и, оттолкнувшись рукой, снова перехватил ее поперек ребер, устремился к поверхности воды, выныривая и разбрасывая вокруг себя ворох брызг. Он даже не сдержал веселого смешка, все еще одной рукой на всякий случай придерживая Алису.
- Отличная зарядка вышла, а? - а вот теперь он издевался.
Все уважение к ее труду будто просто стерли, забыли, спрятали где-то осколки его за гнусной ухмылкой, за наглым взглядом, оставляя на поверхности все того же ублюдка, готового, кажется, утопить девчонку прямо сейчас.
- Давай, к лестнице наперегонки.

Отредактировано Victor Dolin (2022-07-25 22:20:23)

Если Алисе было непривычно оказаться в бассейне, то для Виктора это место стало уже каким-то родным. Его не смущала холодная вода, не смущало и то, что она попадала в глаза, пощипывая их неприятно и раздражая, а вот девчонка во всю билась, материлась и даже выбросилась на бортик, как рыба, решившая совершить суицид и броситься на берег. Это зрелище не могло не вызывать смех. Вот она - месть. Теперь она наверняка подумает несколько раз, прежде чем будет будить его среди ночи и нести с собой вместе еще и кучу проблем. И от этого всего внутри будто что-то разжималось. Появлялось какое-то удовлетворение самим собой. Месть ведь могла быть и более жестокой. Например, не давать девчонке спать несколько ночей к ряду. И днем не давать спать. А сейчас она отделалась только видом мокрой кошки, пытающейся стряхнуть с себя воду.
- А силенок хватит? - он усмехнулся, неспешно доплывая до бортика и пытаясь вылезти также, если бы не рука.
От резкой боли Виктор неожиданно для самого себя ушел обратно под воду, хотя ему и оставалось только закинуть ногу на бортик, чтобы вылезти, и уже вскоре вынырнул, снова разбрызгивая в стороны воду. И после этого оставить пичугу без мести? Слишком много она хочет. Теперь вообще можно было забыть о каких-то нагрузках на руку на несколько дней. Пока синяк не сойдет. А ведь он, казалось, успел пихнуть руку в холод и подержать там, чтобы избежать неприятных последствий, или хотя бы их смягчить. Не получилось. И во всем этом он винил исключительно Алису, которой уже досталось.
- Блять... - выругался он, осматривая свою руку и решая, что проще будет доплыть до лестницы, как и планировал, а не вылезать сразу на бортик.
Долго ждать не пришлось, и вот Виктор уже стаскивает с себя мокрую одежду, все еще радуясь, что утром здесь никого не застать. С другой стороны, и стесняться ему было нечего. С самооценкой у него все было в порядке, тем более, что он старался держать себя в форме и сгонять все, что было нажрано непосильным трудом. Отжимая свою одежду и слушая ворчания девчонки, Вик думал, что сможет пропустить это мимо ушей, но что-то она совсем разошлась. Угрозы и проклятья так и сыпались одно за другим, и затихать она, казалось, не планировала. Все ее слова, конечно, вызывали улыбку. Все такую же хищную, злобную, мол, так тебе и надо, пичуга.
Наблюдать за тем, как она раздевается, было занятно. И совершенно ожидаемо Виктор даже засмотрелся, как она прыгает на одной ноге, почти пропуская мимо ушей все оскорбления. Такая тощая, хрупкая, без одежды она выглядела еще миниатюрнее, чем в ней. Взгляд скользил по изгибам ее тела, по выступающему позвоночнику, пока она прыгала, по худеньким, тонким ногам и рукам, по угловатым плечам и выступающим ключицам. Она вообще ест, интересно? Но нужно было взять себя в руки, и Вик мотнул головой, возвращаясь в реальность и уже собираясь подойти к полотенцу, чтобы вытереться, но не тут-то было.
-Чтоб ты Тайлеру в тёмном коридоре попался!
- Ну все, договорилась.
Она, кажется, на надгробной плите ему высечет дату и время, когда случился их поцелуй. Может, у нее в голове и были какие-то догадки на тему того, что между парнями происходит, но это не особо Вика волновало. Скорее цепляло. Он ведь почти все свое внимание уделяет девчонке, сам не понимая, почему. Разве что в последние три дня этого внимания стало сильно меньше. Примерно ноль. Притормозив за спиной Алисы, Виктор перехватил снова ее за ребра и повалился спиной назад, обратно в воду, снова расшвыривая в стороны капли воды и создавая волны. И в этот раз Алиса так просто не отвертится. Не выберется по первому же своему желанию. Выпускать ее из рук никто не планировал. Наоборот, вместе с ней он доплыл до угла бассейна и вынырнул, зажимая ее теснее к стенкам бассейна.
- Еще какие-нибудь проклятья на уме остались? - он провел ладонью по лицу и прищурился, глядя на девчонку и держась за бортики, чтобы Алисе если что и оставалось, то только попробовать прошмыгнуть где-нибудь сбоку. - Или ты весь свой арсенал уже выстрелила?

Наблюдать за тем, как Алиса краснеет, и едва ли вокруг нее не закипает вода, было интересно. То и дело она поглядывала вниз, потом отводила взгляд, старалась посмотреть в глаза, и все равно смущалась, не находя себе места. И не найти его, пока позади стены бассейна, не дающие уплыть. И не отвернуться - сразу утащат обратно и развернут, наверняка она это уже поняла. В удовольствии рассмотреть поближе Алису на этот раз себе Виктор не отказывал. Снова скользил взглядом, довольно улыбался уголками рта и ждал. Ждал, что будет. Попытается уплыть? Или просто будет что-то мямлить? А, может, у нее остались припасенными какие-нибудь еще оскорбления? Сейчас она выглядела слишком мило. Настолько, что отпустить бы ее с миром и позволить спрятаться в своей комнате, может быть, даже снова запереться на пару дней. Но это было слишком просто. Все-таки месть должна быть равноценной и чуть-чуть сверху. Самую малость. Чтобы дать возможность отыграться при желании. Иначе зачем вообще затевать эти голые купания в месте, где их могли увидеть другие, и, может быть, уже видели и с интересом наблюдали?
- Вдруг что? - он склонил голову, ведя носом дорожку по ее влажной коже и втягивая запах ее тела, смешанный с агрессивным присутствием дезинфицирующих средств в воде. - Нас кто-то увидит? - голос становился тише, даже не таким рычащим, злым, скорее бархатным, мягким, и все только для того, чтобы она сейчас не дернулась, не попыталась выпрыгнуть на какой-то силе собственного смущения и злости из воды. - А тебе не плевать на это?
Очень уж хотелось если не сменить этот гнев на милость, то довести все до самого пика. Заставить ее запомнить этот момент, прокручивать в голове снова и снова, вспоминать и никогда не забывать. Помнить, чем может закончиться бесцеремонное появление в его комнате не для того, чтобы уснуть со спасателем в обнимку, а якобы извиниться, при этом создавая еще кучу новых проблем и причин не прощать ее никогда, разорвать все возможные ниточки, которые вообще их связывали, и просто существовать бок о бок. Пусть запомнит. И пусть расценивает такие жесты, как посчитает нужным. Может, она решит, что он ее простил. Может, подумает, что это не больше, чем месть за бессонную ночь.
Коснувшись губами ее кожи, Виктор даже не торопился снова кусать девчонку, оставлять на ее шее новую отметину. Как будто предупреждал - еще раз позволишь себе такое, и точно будешь ходить с засосом на самом видном месте. А ведь она будет стесняться, бояться, прятаться или пытаться спрятать синяк от других, чтобы только не объясняться, откуда он вообще взялся, если кто-то захочет узнать. Оставить поцелуй за ухом, спускаться ниже и ниже, к плечу и ключицам, совсем слегка прихватить зубами кожу на выпирающей косточке и ткнуться носом в ямку между ключиц. Хоть сейчас они могли не зависеть от разницы в росте. Он скучал. Так сильно, что не мог сейчас отпустить ее просто так. Не мог признаться в этом. Сказать словами. Но мог показать свою другую сторону, которая, кажется, способна любить, но очень своеобразно. Эта любовь не была похожа на мягкое облако. Скорее, она была похожа на пасть крокодила, в которую ты добровольно вкладываешь свою голову и молишься, чтобы эта самая пасть не захлопнулась, впиваясь острыми зубами в горло.
- Перестань думать о том, что тебя сейчас кто-то увидит. Ты правда думаешь, что кто-то рискнет что-то сказать, пока я рядом? - усмехнувшись, Вик поднял голову и снова заглянул в глаза Алисы, прищурившись. - Да и потом тоже. По-моему, только Тайлер тут отбитый на всю голову, чтобы не бояться меня.
Одарив Алису очередным поцелуев, дразнящим, в самый уголок губ, Виктор отпустил бортики и ушел под воду, но уже один. Он не планировал снова тащить девчонку за собой, но была другая идея. Подхватив ее за талию, он снова вынырнул только для того, чтобы усадить ее на бортик бассейна, на самый край, и рассмотреть уже снизу. Хоть когда-нибудь она может оказаться выше. Ненадолго, но хоть что-то. И здесь тоже скрывался подвох. Было желание довести ее до крайнего смущения, посмотреть, что она сделает. Впадет ли в оцепенение, сбежит ли, а у нее была такая возможность, пусть даже она прихватит с собой полотенце, или же снова разразится новыми оскорблениями? Положив ладони на ее колени, Вик развел их в стороны и снова уперся руками в бортик, будто забыв прошлую подобную оплошность. Он приподнялся из воды, целуя живот девчонки, и стал медленно опускаться обратно в воду, стараясь стерпеть боль в руке только ради того, чтоб увидеть, что будет дальше. Спускаясь ниже, он не забывал покрывать каждый сантиметр ее кожи поцелуями, прихватывать губами, пока не опустился к низу живота, прикрывая глаза и дыша горячо. Кажется, уже вот-вот, и точно будет, чего бояться, если их вдруг увидят, как Виктор уперся ногами в стенку бассейна и сгинул где-то под водой, выныривая через несколько секунд уже заметно дальше и весело смеясь.
- Расслабься, пичуга! - выкрикнул он, мотая головой и отплывая в сторону лестницы, чтобы выбраться из воды. - Зарядка закончена!

Слыша плеск позади себя, Виктор обернулся, но девчонку уже не увидел. Как и не увидел, чтобы кто-то барахтался на поверхности воды, пытаясь вдохнуть в себя как можно больше жидкости. Эта рыбка виднелась где-то на дне, но как стремительно двигалась! Неужели решила сама искупаться? Виктор усмехнулся, качнул головой, направляясь неспешно к лестнице, как вдруг перед ним вынырнула пичуга. Интересные дела. Чтобы раньше она позволила себе подобное? Да никогда. А сейчас осмелела, крутится рядом, вертится, все на глаза попадается. Специально?
- Чего ты так улыбаешься? Понравилось? - Вик скривил рот в ухмылке, подплывая ближе, и уже вот-вот готовый зацепиться за лестницу, чтобы выбраться на сушу.
Как бы не так. У пичуги были интересные и неожиданные планы. Настолько неожиданные, что Виктор непроизвольно впал в ступор. Эта девчонка, самая настоящая тихая серая мышь, вдруг решила... отомстить? Ее поцелуй не был похож на ласку, не напоминал те легкие касания к ее коже. Это, скорее, был злой, кусачий поцелуй, оставляющий на губах метки, вроде тех, что он сам оставлял на ее шее. Мелкие укусы, болезненные, заставляющие рыкнуть недовольно, оскалиться в желании укусить ее в ответ, но пока только предупредить, что она заходит слишком далеко. Настолько, что еще немного, и окружение их мало будет волновать. Этот вызов в глазах возбуждал похлеще, чем ее кротость, беспомощность. Буквально выворачивал наизнанку все внутренности. Так вот какой умеет быть его пичуга. Вот что прячется где-то там, глубоко внутри, за маской невинной овечки. Самый настоящий маленький зверь. Но даже такой звереныш может быть опасен.
Алиса будто заметила, как к ней уже тянулись руки, чтобы притянуть ее к себе, прижать так тесно, словно еще чуть, и они сольются в одно целое. Резкий рывок, выбивающий воздух из легких и заставляющий зажмуриться, откинуть голову назад, за рукой, и хлопок ладонью по водной глади, даже какой-то отчасти беспомощный. Ее язык, скользящий по шее, щекотал кожу, прогоняя по телу незаметную дрожь. Вот стерва! Все это время она строит из себя мисс целомудрие, а сама сейчас позволяет заглянуть за завесу тайны, кто же она. Маленькая дрянь. Сейчас бы схватить ее и снова утащить на самое дно, но пинок в грудь заставляет снова исчезнуть где-то в толще воды в полном непонимании, что произошло. Виктор первые несколько секунд уверенно шел ко дну, не успев закрыть глаза и чувствуя, как сильно их щиплет хлоркой, но после сам принялся барахтаться, пока не вынырнул, отряхиваясь от воды и осматриваясь, куда делась пичуга.
Но на этом, похоже, ее месть не закончилась. Виктор сам оставлял ей пространство для маневра, но сейчас все снова заходило слишком далеко. Алиса укуталась в полотенце и нарочито неспешно собирала ВСЕ вещи, которые были на бортике, оставляя валяться только один несчастный носок. Возмущение бесцеремонно вытолкнуло возбуждение с первого плана. У Вика даже щеки загорелись от осознания, что она сейчас собирается сделать.
- Не смей! Пичуга, блядь!
И да, на бортике остался только носок. Видимо, угроза утащить все мокрые вещи была не просто угрозой, а самым настоящим наказанием. Не слишком ли? Только лишь за то, что он одарил ее лаской и уплыл, даже не покусившись на ее тело. Да, рассматривал, да, целовал, но не пытался же изнасиловать прямо здесь и сейчас. Зато она, похоже, хотела пристыдить его перед всей станцией. Главное, чтобы потом она смогла вывезти последствия такого своего решения.
- Вернись, сука!!!
С громким плесканием Виктор доплыл до лесенки и выбрался на бортик, снова бросая взгляд на носок, а после и на выход, в котором и исчезла девчонка. Стиснув зубы, Виктор подобрал с борта носок, понимая, с какой целью она его оставила, но не позориться же. Даже если его увидит кто-то сейчас в таком виде, будет не так стыдно, как если бы он натянул на член единственный атрибут одежды, оставшийся у него. И пусть кто-то потом только вякнет, что у них спасатель носится голым по станции. Не по своей же вине.
- Алиса!!!
Хотя кричать было опрометчиво. Так недолго и разбудить кого-нибудь или привлечь внимание какой-нибудь ранней пташки, решившей проснуться сейчас. Мокрый, как мышь, Виктор прикрылся рукой, понимая, что альтернатива у него такая себе, и быстрым шагом поспешил нагнать девчонку. Когда ей надо, она была очень шустрой. Пешком ее не догонишь, бежать - неудобно. Зато ничто не мешало стрелять ей в спину злобным взглядом, рычать и скрипеть зубами.
Выйдя в сад, Виктор решил, что у него есть неплохая возможность обзавестись хоть каким-нибудь прикрытием. Сорвав пару листов побольше, он прикрылся ими и направился к лифту, прикидывая, что по лестнице идти - так себе идея. Он в принципе сейчас выглядел не очень дружелюбно. Голый, злой и прикрытый двумя листочками спереди и сзади. Даже руки, в какой-то степени, связаны. Но теперь пичуге точно не поздоровится. Не стоило заходить так далеко. Он же не стал выкидывать ее голой из своей комнаты, хотя очень хотелось. Поднявшись на второй этаж, Вик собирался не к себе в комнату - к ней. Прямо в такой виде. Припугнуть, чтобы больше не смела так делать. И теперь она точно не отделается от отметин по всему телу. Пусть в следующий раз осматривает себя и вспоминает, чем закончилась зашедшая слишком далеко шутка.

До комнаты Алисы Виктор добрался уже изрядно обозленным. Внутри все кипело от смеси чувств - от возбуждения, которое оставили без внимания, от обиды за то, что пришлось голым идти через всю станцию, прикрываясь какими-то листочками, от злости на девчонку, к которой примешивалась какая-то нотка ненависти. Он любил ее унизить, но делал это исключительно наедине. Она же предпочла подвергнуть публичному позору спасателя. По крайней мере, попытаться. Заставила его идти в таком виде, в каком он вылез из криокамеры. Может, кто-то и заметил эту нелепицу, идущую с двумя листками наперевес вместо одежды, но Вик пока этих свидетелей не заметил. К их счастью, между прочим. В ином случае он бы не упустил возможность потиранить кого-то еще своими угрозами, но сейчас главной целью была Алиса, смеющаяся над ним и сгибающаяся в три погибели от хохота.
- Смешно тебе? - от злобы аж горло сдавило, и вышел снова глухой рык, а после зубы стиснулись так крепко, что, казалось, еще чуть и совсем сломаются друг об друга. - Ты считаешь, что это смешно?
Выглянув в коридор и убедившись, что особо любопытных у двери нет, Виктор кинул в сторону листки и носок, подходя к пичуге, надвигаясь на нее яростной глыбой напряженных мышц, и едва ли из носа не валил дым. Пока он не собирался ее хватать, но уверенно теснил к стене, чтобы не дать снова сбежать. А если и сбежит, то он просто уйдет к себе, и теперь уже сам запрется до момента, когда посчитает нужным выйти. Нужно было успокоиться, но в зал не пойдешь - рука слишком болит. Одной рукой всю дурь из груши не выбьешь - неудобно. Остается только пытаться себя контролировать и не отвешивать ей хлесткую пощечину, отправляя за такую злую шутку на пол. Но прижать к стене он ее успел, не особо-то стесняясь своего внешнего вида. Будто он вообще не был сейчас голым. В конце концов, она уже и так все видела.
- Ты думаешь, что смешно - выставить меня каким-то идиотом, бегающим по станции голым, да? - Виктор положил руку на плечо девчонки и, крепко сжав его, прижал Алису к стене, чтобы та не сгибалась от своего хохота, а смотрела в глаза. - Думаешь, это равноценная месть?
Похоже, так ее не заставишь смотреть в глаза и хоть чуточку каяться. Отпустив плечо, Вик положил руку на ее горло, под самую челюсть, чуть сдавливая и заставляя приподнять голову, чтобы видеть ее глаза, в которых, похоже, и капли стыда за содеянное не было. Надо было потянуть время. Дождаться, пока кто-нибудь нагрянет в бассейн, и выкинуть ее, голую, на бортик, как пойманную рыбу. Пусть она бы пыталась прикрыться чем угодно. И каждый раз отнимать у нее любую тряпку, до которой она дотянется. Да кто же знал, что пичуга поступит настолько коварно и подло?
- Я ненавижу тебя, Алиса, - рыкнул он в лицо девчонке, уже второй раз за пол суток выведшей его из себя настолько, что хотелось что-нибудь непременно разбить. - Всеми фибрами своей души ненавижу. И запомни этот день. С сегодняшнего дня твоя жизнь на станции превратится в самый настоящий кошмар наяву.
Впиваясь взглядом в глаза Алисы, Виктор снова стиснул зубы, чуть сильнее надавил на ее горло, но все же отпустил. Просто отпустил. Даже не швырнул ее на кровать, не опрокинул на пол, не ударил, только опустил руку. Пусть осознает, что сейчас произошло. Пусть теперь живет в постоянном предчувствии, что сейчас что-нибудь обязательно случится. Нагрянет гром, случится наводнение, пожар, ударит мороз - что угодно. Но теперь оставлять пичугу спокойно жить Вик не собирался. Сейчас он мечтал только о том, чтобы снова довести девчонку до истерики. Заставить биться ее в слезах, умолять прекратить. Но слишком просто будет устроить это именно сейчас, когда она уже предупреждена. Все это можно делать постепенно.
Отойдя, Виктор осмотрелся в поисках своих вещей. Он рывком сдернул с девчонки свое полотенце, подхватил мокрые вещи и просто вышел, отправившись к себе. Ни ударов кулаком об стену, ни рукоприкладства с заломленными руками.  Ничего. Просто ничего. Одна угроза, грозный взгляд, звенящий металлом голос и больше ничего. Настолько злым Виктор себя не чувствовал никогда. Не мог припомнить подобного взрыва негативной эмоции. Даже сердце будто замерло, время вокруг застыло, и никого больше не было в этом мире, только он один наедине с собственным гневом. Месть будет долгой и мучительно для Алисы. Возможно, однажды она даже решит попробовать свести концы с концами, но вряд ли Персефона даст ей это сделать. Или даст все-таки?
Зайдя к себе, Виктор хлопнул рукой по сканеру ладони, прикрывая дверь, но не закрывая на замок. Как-то не до того было. Хотелось рвать и метать. Хотелось уничтожить сейчас все, что вообще могло быть дорого пичуге, но нет, нужно держать себя в руках. Нужно остыть, продумать весь план и только потом воплощать его в жизни. Для этого у него будет время. И для начала стоило бы снова разорвать контакты с пичугой, чтобы теперь она помучилась в догадках, на что же Виктор обиделся. Вряд ли она будет скучать в одиночестве, если за три дня нашла для себя дело и сделала карамель, которую Вик сейчас убрал с глаз долой в самый дальний угол тумбочки вместе с кружкой. Но теперь он был твердо намерен заставить девчонку залезть на стену. Пусть его потом все ненавидят. Пусть он станет изгоем. Но подобного прощать просто так он не планировал, стараясь пока успокоиться тем, что отжимал мокрую одежду и раскладывая ее сушиться на столе.
Только подойди, маленькая мразь...

И ведь подошла. Не сразу, подождав немного, но подошла. Тихий шелест двери дал знать, что кто-то вошел в комнату, и это не мог быть никто иной, как Алиса. Вряд ли кому-то в голову вообще придет заходить в его комнату, если это не кто-то в край отмороженный. Виктор снова стиснул зубы, расправляя свои штаны и отчаянно делая вид, будто ничего не происходит. Не бросался с кулаками, не сыпал оскорблениями, не пытался уколоть еще больнее, чем уколол уже, но напряжение будто искрило в воздухе. Казалось, еще чуть, и все мышцы сведет от напряжения тягучей судорогой, от которой нет спасения, пока не пройдет само.
Просто уйди отсюда.
Сейчас бы сказать ей это в лицо, но слова застревали в горле комом. Противным, таким, который так просто не проглотишь, от которого не избавишься, пока не отпустишь все то, что уже случилось. А ведь можно было просто посмеяться, не принимая эту месть так близко к сердцу. Он не мог. Слишком уязвила. Слишком метко попала куда-то в больное, о котором не удавалось вспомнить. Снова пустота, никакого отклика в памяти. Белый лист, на котором ничего не написано даже невидимыми чернилами. Даже сраной кляксы - и той нет.
Ее прикосновения сейчас едва ли не заставляют выгнуться дугой, склониться над столом и выблевать все то, из-за чего было так мерзко. То ли от самого себя, то ли от ситуации, то ли от неожиданности, что Алиса вообще так может. Может, и беззлобно, зато весьма поучительно. Когда-нибудь Виктор поймет, почему она так сделала, но не сейчас. Сейчас пришлось упереться руками в стол, сжать в руках мокрую ткань и держать себя в руках. Не бить ее, не бросаться на стены, как бешеный зверь на решетку клетки. Только ждать, будто бешенный скалящийся пес, обнажая клыки и рыча грозно, пока она тянет свои руки, чтобы помириться. Он не чувствует себя неправым сейчас. Не пошел бы и потом к ней мириться. Уже сходил один раз и был просто проигнорирован, вычеркнут из жизни на короткие, но очень длинные три дня, тянущиеся бесконечно долго. Он шумно втягивает воздух носом, глядя перед собой в одну точку, и чувствует, как ее щека прижимается к ребрам.
Не бить.
Не калечить.
Не оскорблять.
Молчать.
Виктор уже успел прикинуть, чем может обернуться его обещание. В лучшем случае, Алиса станет всеобщим объектом сочувствия, а он сам - человеком, с которым никто не хочет иметь дела. С первых минут казалось, что это не так уж и важно. Так казалось, пока он горел изнутри, как подпаленная, скомканная бумажка, подожженная просто из шутки. Со скуки, чтобы жилось веселее. Чтобы было, что вспомнить. Пока он изо всех сил держал себя в руках, давил свою злость, что давалось с каким-то особым трудом, душил, не давая шанса на жизнь, а она все равно жила, смеялась ему в лицо издевательски, скалила зубы свои острые и вгрызалась в руки, сковывала их цепями жгучей ненависти, толкающей на ошибки, исправления у которых просто не будет.
Тяжелый, долгий, рваный выдох, судорожный, будто с трудом сделанный. И снова попытка задавить в себе желание сбросить руки Алисы с себя, толкнуть ее спиной, швырнуть на пол и бросить ей в лицо слова ненависти, но не любви. Даже не был нужен острый предмет, не было нужно что-то, что попалось бы под руку. Слова били лучше. Сильнее. Впивались, впечатывались в памяти, оставляя после себя следы-раны, для которых не было ни одного доктора. Расскажи кому-нибудь, что тебя ненавидят за твою шутку, и все скажут, что ты сам идиот и виноват. Никто не поймет. Никто не послушает. И Виктор ненавидел. До сих пор чувствовал, как тянет в груди, как хочется сунуть что-то в рот, погрызть, сломать, что угодно, что может сломаться. Хоть бы ветку, хоть карандаш, да даже книгу зубами порвать - и то за счастье, оставляя в уголках губ тонкие, как волос, раны, болящие куда сильнее, чем любая ссадина.
Им еще жить здесь вместе. Виктор до сих пор не мог смириться с ощущением, что он здесь чужой. Другой. Не такой, как все. Говорит на другом языке, с совершенно другим характером. Кажется, все люди - индивидуальны? А вот он - сраное черное пятно среди всех нормальных людей. Злобный, хамоватый, и в каждом движении чувствовалась какая-то агрессия. В каждом слове - какой-то подкол, отравленная игла, остающаяся в подкорке мозга. Потерять такую же, как он, было бы большой ошибкой. Много ли здесь еще таких же, как эти двое? Пока не было ни одного.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Молчать.
Отпуская ткань своих штанов, Виктор все же сбросил с себя руки Алисы. Не так агрессивно, как хотел бы это сделать, но грубо, бесцеремонно. Повернулся, глядя на нее и в очередной раз замечая, как беспомощно она выглядит. Почему так? Почему она такая маленькая, тонкая, хрупкая? Почему не выходит просто взять и переломить ее об колено, как ветку? Рука не поднимается. Будто в голове прочерчена какая-то черта, за которую заходить - немыслимое безумство. Несколько секунд он смотрит на нее, прямо в глаза, будто стараясь увидеть в них раскаяние, и все же кладет сначала одну руку поперек ее лопаток, затем другую и крепко прижимает к себе, снова выдыхая судорожно и глядя перед собой.
- Все равно сегодня я тебя ненавижу.