Интересно, новорождённые дети умеют мыслить? А если умеют, то какая мысль первой посещает их сразу после рождения? «Привет, я родился»? «Какой яркий свет»? «Мать его, впустите меня обратно»?
В любом случае, первой мыслью, которая проскочила в голове смуглой черноволосой женщины, была «сейчас блевану». Но она, если верить цифрам на криокамере, давным-давно вышла из младенческого возраста.

Мышцы судорожно сократились, словно по её телу пробежал электрический ток, и женщина резко села, со стоном хватаясь за голову ладонями.
«Совсем как тогда», - проскочила в пустой, словно туземный барабан, голове мысль, тут же затерявшаяся среди мерного гудения.
Как - тогда? И что это вообще такое - тогда?

Женщина с трудом разлепила веки, расфокусированным взглядом уставившись перед собой, и едва заметно покачиваясь. Первое, что она увидела, это собственные ноги. Жилистые, с проступающими сквозь кожу коленками, покрытыми мелкими шрамами. Наверное у любого человеческого существа. когда-либо рождавшегося, есть хотя бы один шрам на коленке. Свидетельство беспокойного детства, в котором ты исследуешь мир как умеешь - наощупь, постоянно падая и ошибаясь. Судя по всему, у неё было чертовски беспокойное детство. Вот только женщина этого не помнила. Ни детства, ни юности, ни даже собственного имени. Вот только обо всём этом она совершенно не задумывалась, пустым остекленевшим взглядом рассматривая свои ноги, и силясь понять, что происходит. И самое главное - что она такое.
Тут больше подошло бы местоимение «кто».

Тошнота холодным липким комком прокатилась по пищеводу вниз, камнем упав в желудок, и женщина закашлялась, вытирая губы от капелек слюны тыльной стороной ладони. Взгляд зацепился за чёрное пятно на запястье. Она подняла руку к глазам, всматриваясь в нарисованные на коже символы, потёрла их пальцем другой руки, словно пытаясь стереть грязь. Никакого эффекта, только кожа покраснела, расцарапанная ногтем. Что это за рисунок? Почему он на ней? Это её имя? Странное же, мать его, имя. А какие бывают? Она снова застонала, наклоняясь вперёд и почти утыкаясь лбом в собственные коленки.

Следующим пришёл холод. Мелкие его иголочки, сперва почти незаметно покалывающие где-то в районе стоп и ладоней, всё сильнее зудели, поднимаясь вверх к икрам и предплечьям, всё выше, пока вся она не начала мелко дрожать, выбивая зубами рваный ритм. Женщина перебросила ноги через край своего одра и нащупала пятками пол, в следующую секунду грохнув всеми костями об пол, не сумев удержать равновесие.
- Γάμησέ τα! - женщина потёрла ушибленное бедро и подтянула к себе ноги, обнимая их руками в попытке хоть как-то согреться.
Что происходит? Где она? Кто она? Пожалуй, ответ на последний вопрос найти было проще всего. Стоило женщине покинуть криокапсулу, как та с тихим шипением задвинулась обратно в стену, встав в неё как кусочек паззла в пазы, оставляя снаружи только надпись, за которую женщина тут же уцепилась взглядом.

Это она? Или нет? Это было написано на ее «коробке», но это ещё совершенно ничего не значит, правда? Может это название места, где она находится. Или серийный номер. Впрочем, не важно. Куда важнее сейчас - согреться. Женщина потянула на себя ткань, которой было застелено возвышение стоящее в углу комнаты, не замечая, как роняет на пол какие-то вещи, и закуталась в неё, улёгшись прямо на пол и свернувшись в позу эмбриона. Ровное дыхание - в каком-то даже ей самой непонятном, но таком правильном сейчас ритме, словно кто-то невидимый, но имеющий над ней свою власть, отсчитывает вдохи и выдохи мерными щелчками пальцев. Урсула в последний раз выдохнула, плавно поднимаясь с пола, и сложила под себя ноги, с недоверием рассматривая помещение, в котором оказалась. Она совершенно точно никогда не была тут раньше. Но... если верить памяти, а точнее её отсутствию, она вообще нигде не была. Она родилась среди этих безликих стен. Родилась несколько минут назад, выпав на пол из стеклянной коробки, будто из утробы.

Так ведь не бывает.
Женщина медленно поднялась с пола, плотнее запахиваясь в одеяло, и сделала несколько осторожных, неслышных шагов, прислушиваясь к тишине, которую не нарушало даже её собственное дыхание. Позвать кого-нибудь? Попытаться найти выход самостоятельно? Изучить тут всё, прежде чем решить, стоит ли вообще дёргаться?
Пожалуй всё это. По очереди.

- Είναι κανείς εδώ?

Попытка позвать кого-нибудь никакого эффекта не возымела. Во всяком случае, никто не откликнулся и даже не материализовался в комнате с ответами на все вопросы и волшебным эликсиром, мгновенно возвращающим ей всю память. Урсула ещё немного подождала, прислушиваясь к окружающему её миру, и что-то тихо буркнула под нос, не то выругавшись, не то констатировав свою неудачу. Подтянув сползающее с плеча одеяло, она осторожно двинулась вперёд, осматриваясь. Из помещения вели две двери, находящиеся в разных его концах, и Урсула наугад толкнула одну из них. Серебристая панель с шипением сжатого воздуха отъехала в сторону, явив её взгляду маленькую и тесную комнатку с душевой кабиной, унитазом и небольшой, в один локоть, раковиной с висящим над ней пластиковым отполированным зеркалом. Женщина с интересом уставилась на своё всклокоченное отражение, в хищных глазах которого отчётливо отражалось полнейшее недоумение. Урсула несколько раз отодвинула и задвинула на место дверцу душевой кабины, задумчиво прислушиваясь к получающемуся звуку. Получается, она тут живёт? Ну иначе на кой хер тут вся эта радость? Небольшой брусок мыла, висящие в пластиковых петлях бритвенные станки и аккуратно сложенные на полке полотенца. Женщина открыла воду и, зачерпнув её ладонью, жадно выпила, после протерев лицо влажной ладонью. В голове немного прояснилось. Вкус воды - совершенно нейтральный, раздражал нёбо. Никакого привкуса. Ни ржавчины, ни дезинфицирующих средств. Ничего. Такое ощущение, что её несколько раз прогнали через фильтры, полностью лишая какого бы то ни было «лица». Как и всё тут - безликое, пустое и безразличное. Урсула почувствовала странное удовольствие, тут же погасшее, когда она, вернувшись в комнату, увидела валяющиеся на полу тряпки.

Она наклонилась, чтобы исправить раздражающий беспорядок, но резко выпрямилась, подобравшись, когда тишину разорвали глухие удары, раздающиеся откуда-то из-за второй, ещё не проверенной двери. Конечно она тут не одна, так просто быть не может. А значит там кто-то ещё. И судя по тому, как он долбится, он немало испуган. Наверняка тоже проснулся один-одинёшенек, совершенно ничего не помня, и теперь не знает, что ему делать и ищет хоть какую-то поддержку. Женщина нахмурила брови, делая шаг к двери. Или, может быть, там что-то не самое дружелюбное, почуявшее свежеразмороженное мясо и решившее отобедать. Урсула быстро обвела взглядом комнату, в поисках чего-то, что можно использовать как оружие. Хрена лысого. Всё или надёжно прикручено, или совсем не выглядит надёжным. Много ли можно навоевать лежащей на столе книгой? Она отчётливо скрипнула зубами и потянулась к валяющейся на полу тряпке, на проверку оказавшейся серыми и довольно удобными на вид брюками. Лучше, чем ничего.

Скрутив штанины в жгут и завязав на конце внушительный узел, Урсула приблизилась к двери мягкой походкой кошки. Убить этим не получится, но можно хотя бы ненадолго оглушить, чтобы выиграть себе время на побег. Женщина закрутила край одеяла на груди, чтобы при необходимости скинуть его одним резким движением, и прикоснулась к панели с нарисованным, видимо для самых слабоумных, отпечатком ладони.

Неведомого чудища за дверью не обнаружилось. Если не считать чудищем высокого парня с настолько наглой ухмылкой, что Урсула подспудно почувствовала желание врезать ему промеж бровей ладонью. А ещё - прикрыться. Но ни того, ни другого она делать не стала, вместо этого покачав в воздухе своим импровизированным оружием, рассуждая, стоит ли его выбросить или ещё пригодится.
- Калимэра, - не особенно дружелюбно брякнула она, всё ещё сомневаясь.

Отредактировано Ursula Dimitriadou (2022-09-08 19:55:00)