Станция Персефона |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Станция Персефона » Эпизоды: закрытое » это, видимо, не сон | 27.05.01
ЭТО, ВИДИМО, НЕ СОН
susanne sundfor — kamikaze
Джонни, Валериличная комната Валери, ночь 27.05.01
дезориентация — это когда не можешь изнутри открыть дверь, которая открывается изнутриразрешение на участие ГМ: ДА
разрешение на участие других игроков: ПО ЗАПРОСУ
Отредактировано Valerie Mercier (2021-12-24 15:19:48)
And I'm breaking out
I'm breaking out
Last chance to lose control
It's holding me
Morphing me
And forcing me to strive
© Hysteria
Двадцать семь дней. Двадцать семь ужасно странных, тяжелых дней на станции. Джонни даже подумывал начать вести какие-то заметки в компьютере, чтобы не путаться в этих днях, не чувствовать себя так, будто время стоит на месте и ты вместе с ним. Но как только он садился за компьютер, ничего не мог из себя выдавить. Потому что каждая фраза напоминала то ли нытье, то ли 13летнюю девочку подростка, стоило ли спросить писательского совета у Джейми, или бы он тогда мог выглядеть так, будто решил прогулять по шизе, как по доске в один конец. Неделю назад проснулась еще одна девушка - Сабрина, милейшая девчушка, которой практически невозможно было смотреть в глаза. Совсем недавно у них была всего одна "принцесса" на троих, а теперь целых две. Может быть вскоре проснется кто-то еще, мысли об этом подпитывали любопытство и заставляли желать встречать новеньких, чтобы им было проще адаптироваться и включиться в это странный мир без ужасных потрясений, как было у них с Джейми .. или как у Хавьера. Тот вообще страдал очень сильно, и, кажется, никогда не перестанет называть швабру Грегори, но... он видимо страдал за всех них, потому что кто-то всегда должен быть первой жертвой. Чертов младенец Иисус и второе пришествие... у Персефоны просто не было души. А им нужен был психолог, ведь если верить догадкам - люди создания очень сложные, чуть сложнее мышей, им просто необходимо с кем-то бесконечно обсуждать свои душевные муки и желательно под одобрительные кивки незнакомого человека, ведь замкнутые пространства, как и круг общения, ведут к разного рода происшествиям, и как скоро они все кинутся друг на друга, оставалось только догадываться.
Хэйс не мог спать уже пару дней, размышляя обо всем этом, да так что мозг начинал закипать. Хотя скорее он просто пытался чем-то заменить свою тягу к курению, непомерную и убивающую весь его здравый смысл. Он не мог спать и потому ходил по ночам в спортзал избивать ни в чем неповинные груши. И еще отжиматься до потери сознания. Заняться все равно было особо нечем. И вот после очередного такого ночного избиения предметов, которые ничем не могли тебе ответить, Хэйс плелся к своей "камере", но делал он это всегда немного в обход. Будто надеялся, что если будет долго идти, то обязательно найдет портал, который выведет его на свободу. Ну или хотя бы сигарету, вшивую паршивую пачку, которую если курить по одной затяжке в три часа, может хватить на что-то около полутора месяцев. Мимо мелькали двери за которыми могли располагаться. Агроном. Менеджер проектов. Дизайнер. Химик. Врач. Элисон, Шейла, Грег, Пирс, Мелани... Прэсли - у них же должны быть имена, почему бы ни такие? Он ходил этим коридором уже 27 дней, и не менялось ровным счетом ничего. Не мигали огоньки, не мигал свет, не появлялось никаких новых предметов, не открывался портал в ад. Персефона вела себя по отношению к Хэйсу холодно, или скорее так, будто он бросил ее у алтаря и сбежал со стриптизершей в Вегас. Она вела себя отвратительно, кроме прогнозов точно времени, она не говорила ему ничего, хотя порой ощущалось, что она такой же член команды как и остальные. И скорее капитан... Джонни вдруг остановился, как евреи в пустыне. Сжал зубы до скрежета, ладонь легонько затряслась, ему бы хоть какое-то откровение.. не обязательно горящий куст или что там увидел Моисей. Просто еще одну сигарету. Хоть какой-то подарок, а не бесконечный холодный игнор от бездушной машины. Он уткнулся головой в стену и легонько постучался ею. Джонни не отказался бы от бутылки виски, или яблока на худой конец...
- Перси, я знаю... ты слышишь, просто отпусти нас... Зачем ты нас держишь, зачем тебе мы? - просил ли он ответа всерьез или это был очередной приступ непонимания и негодования, разложения души на атомы, какой приходит всегда аккурат к трем часам ночи. Кто-то предпочитал сходить с ума прилюдно и громко, а Хэйс тлел изнутри и всегда тихо. Но ответа не последовало. Как и всегда. Если провести аналогию, то Персефона являлась типичным Богом, который хранил молчание и посылал, лишь страдания и испытания на путь вверенных ему людей, якобы благословляя их этим. Бред. Она просто бессердечная сука.... как... как.... первое слово, пришедшее в голову Джонни - Кэйлин (ирл. девушка)! Золотые локоны, тонкие плечи, омерзительные словечки, что вылетают из накрашенного красным рта...
- Такая ты дрянь, - прищурился Хэйс, опять пытаясь очеловечить Персефону. Глубокий вдох. Он повернулся и съехал по стене на пол. Все это достало. Футболка эта белая и штаны ужасного цвета и тапочки, будто они в психушке. И ты Джонни Хэйс - достал больше всех, привычки твои ужасные и что хуже всего, мысли. Мысли были от неприкаянности, когда не знаешь, куда девать себя, всегда сложно.
- Ну хоть один маленький знак, ну? я что так много прошу... знак к выходу из этой консервной хай-тек банки!
Он рассмеялся, разговаривает сам с собой, а думает, что с какой-то Персефоной. Он возвел взгляд к потолку. Стыд и позор тебе Персефона, о своих подопытных надо заботиться!
В слух про подопытных он сказать не решился, иначе это могло оказаться правдой. Не хотелось быть подопытным. Никому не хочется. Он упер взгляд в стену. И вообще-то там мигал желтый огонек, как маленькая, запутавшаяся в лапах-ветвях на фоне неба звездочка. Хэйс замер в нерешительности. Желтый огонек значил, что за той дверью кто-то был... кто-то живой. Кто-то по имени .... Огонек больше не мигал и стал гореть ровно. Джонни тоже перестал дышать.
Give me your heart and your soul
Отредактировано Johnny Hayes (2021-12-17 12:05:51)
gaze
Пробуждение было трудным; тяжелым, будто приходилось подниматься сквозь толщу воды, давящей, сковывающей каждое движение. Просыпаться не хотелось вовсе — хотелось повернуться набок, устроиться поудобнее, отсрочить пробуждение еще ненадолго... Попросить кого-то — кого? — позволить поспать еще немного.
Кого? Ответа на этот вопрос в ее не до конца проснувшемся сознании не было. И это было сродни ощущению, когда идешь по лестнице в полной уверенности, что дальше будет ступенька; но нога неожиданно уходит в провал, и чувство падения выбивает воздух из легких. Кого она должна была попросить? Где она? И кто? Собственное имя никак не приходило на ум, смешно, но это было так, впрочем, ничего страшного, оно вот-вот вспомнится, бывало ведь, что она не сразу могла подсчитать, сколько ей лет, или... Сколько ей лет, она тоже не помнила. Ни возраста, ни имени, ни места; она беспокойно заворочалась в углублении, в котором находилась, шагнула вперед — но это она только подумала, что шагнула, потому что ноги подкосились, отказываясь слушаться, и она с размаху встретилась коленками с полом, прохладным и жестким. Оперлась ладонями, пытаясь встать, почувствовала, как задрожали в напряжении мышцы. В голове стоял туман, в ушах звон. Она как будто и впрямь проспала так долго, что едва не забыла, как ходить. Под руку подвернулось что-то, она оперлась, чтобы встать; потеря контроля над движениями пугала, это было непохоже на нее... И снова — провал без ступеньки: не похоже на что, на кого? Она привстала наконец, оказалось, что опиралась она на кровать, на которой стопкой была сложена одежда. Пальцы не слушались тоже, и пару мгновений она размышляла, для чего же эта одежда нужна. Неловко в задумчивости коснулась плеча, провела пальцами по обнаженной коже, и догадалась. Нахмурилась, но мысли ворочались еле-еле. Куда до размышлений о том, кто и зачем оставил здесь одежду — явно для нее, очень уж аккуратно она была сложена, — если она и имени-то собственного вспомнить не могла!
Там, где она находилась, не было холодно, но и без одежды оставаться было как-то... некомфортно, непривычно? Она надела белье, проигнорировав топ, эта часть показалась ей опциональной, но не очень привычной, и натянула футболку, попутно отмечая, что туман как будто рассеивался, а звон в ушах... Это был не звон, это была всепоглощающая тишина. И как раз в этот момент она нарушилась чем-то — невнятным, доносящимся со стороны. Позабыв одеться до конца, она вскочила, и спотыкаясь, бросилась навстречу этому звуку. Комнатка оказалась небольшой, и даже на негнущихся ногах ее можно было преодолеть за несколько шагов. За стеной, в том месте, где стену она переставала напоминать, становясь прозрачной, и вправду слышался... Да, слышался чей-то голос. И смех, правда, не слишком-то веселый. Но не все ли равно? Сейчас, может быть, наконец-то все закончится, все получится вспомнить, если только добраться до этого голоса... Она торопливо пробежалась пальцами по поверхности, не понимая, что перед ней, дверь, часть стены? Как она открывается? Несмело постучалась, потом застучала сильнее, тревожно и испуганно.
— Кто-нибудь? — спросила она, но получилось хрипло, незнакомо, будто голос был не ее. Она откашлялась и попробовала еще раз. — Кто там? — А вдруг, кто бы там ни был, не слышит ее, и отсмеявшись, отправится по своим делам, а она так и останется здесь совсем одна? Эта мысль заставила ее встревожиться и застучать еще отчаяннее в поверхность, напоминавшую одновременно пластик и стекло. — Я здесь! Если вы слышите, помогите. Пожалуйста!
Отредактировано Valerie Mercier (2021-12-17 23:44:42)
Не выходи из комнаты
не совершай ошибку...
Джонни перестал дышать, но лишь ненадолго, все же кислород являлся основой жизнедеятельности организма, а потому он просто долго бы не смог отказываться от этой необходимости. Сердце забилось быстрее, стуча пульсом в виски, и он вдохнул, и ровно в том момент верхняя часть двери чужой комнаты стала прозрачной, напоминая теперь окно. И Джонни подумал даже о том, чтобы подняться и заглянуть, вдруг это не комната, вдруг это самое настоящее окно, и он сможет узнать, что там снаружи, ну или долбаная станция опять над ним шутит, это же так неимоверно смешно, правда Перси. Но пока он думал обо всем этом, вглядываясь в густой полумрак за дверью, где кто-то сейчас испытывал ужасные муки самоидентификации, хватался за окружающий мир как за спасительную соломинку, а вместо этого получал лозу с шипами, которая лишь ранила сильнее своим безучастным молчанием, ведь назвать спасением полное отсутствие узнавания себя, было сложно. Скорее это било хлыстом прям по морде, а после дверь выплевывала тебя в бренный мир, этим странным новым рождением. И возможно, ты даже никогда и не узнаешь, что предшествовало всему этому, а может быть ничего. Джонни сидел, обреченно всматриваясь во мрак, не зная, что ему делать встать и подойти к окну, или безучастно наблюдать за чужим жизнеразвитием, как наблюдала Персефона тихо и без лишних движений. В конце концов, если она была поставлена над ними надзирать, возможно, они должны были чему-то научиться у системы. Так вот, пока Хэйс предавался кручению своих мыслей по шизойдной фазе запасной орбиты своего подсознания, за прозрачной панелью появилось лицо девушки. Она была растрепанная и растревоженная, словно спавшая где-то в лесных кущах нимфа, что теперь озираясь вокруг, хлопая тревожно ресницами, что-то кричала из-за двери, как в немом кино. Она, округлив глаза, искала способ выбраться, стремилась наружу в своей слепой надежде, что сможет найти ответу. Но за дверью была лишь та же холодная неизвестность, но она пока об этом не знала. И летела на пламя, словно мотылек, пойманный в банку. Выпусти его и он сгорит, оставь внутри и расшибет голову в бесконечной попытке выбраться. Хэйс повернул голову, думая о том, что лучше бы несчастная девушка и дальше спала, видела свои сны о чем-то прекрасном и спокойном, может быть, просто не выпускать ее... Он подошел к двери так, чтобы его не было видно.
- Просто, скажи, чтобы она открылась. - Сказал он, но видимо было не слышно, или он сказал тихо, не желая вмешиваться в процесс.
Но Джонни все же вынырнул от края двери, и изогнув брови он уставился на девушку, задумчивым взглядом. Казалось, округленные от испуга глаза незнакомки занимали все ее милое личико, и в них была мольба о помощи. Надломленная мольба помочь разобраться со странной ситуацией, разрешить проблему, лишить возможности страдать из-за всего этого. Элементарно помочь.
- Ох, да не смотри ты так, - вздохнул Джонни себе под нос, чувствуя себя, будто собирался застрелить олененка, как минимум, который вскочил на лесную опушку прямо под дуло ружья, что проделает в крохотной наивной голове огромную дыру и возможно вообще от нее ничего не оставит. Хэйс еще раз посмотрел на девушку, фанатом отстрела оленей он не был, и все же... понимая, что кто-то должен спустить это курок, обратно она уже не уснет.
- Скажи, откройся, - сказал он спокойным голосом и очень четко, чтобы она могла прочесть по губам, если не расслышит. Он попытался сам открыть ее привычным движением, но видимо, в первый раз это должен был сделать хозяин комнаты. А может систему просто заклинило.
- Откройся.... - повторил он настойчивее, и еще раз взглянул на девушку.
Отредактировано Johnny Hayes (2021-12-19 00:24:52)
1m1
На ее стук отклика не было, и на мгновение она засомневалась, не послышался ли ей тот голос. Да и с чего она вообще взяла, что это был именно голос, а не какой-нибудь другой звук? Как звучат голоса людей? Она должна была это знать, но не могла вспомнить ничего конкретного. Точно так же, как не вспоминалось и свое имя, и не вспоминался ни один объект из окружающей обстановки. Все было чужим, все забивала всепоглощающая тишина, и собственный голос в ней звучал почти пугающе. Дверь, в которую она стучала — если, конечно, это была дверь, потому что ни ручки, ни каких-либо зазоров она не находила, — в верхней части была прозрачной, и ей было видно пустой коридор. Значит, там все-таки что-то было, только как туда попасть?
И когда она в отчаянии стукнула в дверь еще раз, в ней вдруг появился... кто-то. Так неожиданно, что она даже отпрянула на мгновение. Мужчина, с темными, очень грустными почему-то глазами, и выразительными бровями, выше ее ростом. Он стоял и говорил что-то, но слышно было его плохо, то ли из-за хорошей звукоизоляции, то ли из-за шума у нее в ушах, который заглушал все остальное. Она зашевелила губами, силясь повторить то, что говорил ей этот грустный человек, лицо которого было совершенно незнакомым, но почему-то сразу внушающим ощущение, что теперь-то все наладится.
— Скажи... — повторила она, но второго слова не разобрала и закусила губу, надеясь, что он снова что-нибудь скажет. Не было времени разбираться, кто этот человек, и как она оказалась, и может быть, ее и не ждет ничего хорошего за этой дверью. В целом, ей просто хотелось верить, что это сон, и в какой-то момент она от него проснется. Но коленка болела очень даже реально, а стекло двери, которой она касалась пальцами, было холодным и тоже вполне реальным. Так что, кем бы ни был человек, который медленно произносил слова, чтобы она могла их понять, главное, что он был настоящим. Он на мгновение отвернулся, как будто пытался открыть дверь снаружи, а потом заговорил с ней снова. На этот раз она поняла, и повторила.
— Откройся, — повторила она, и дверь неожиданно и вправду поддалась, открылась с легким шуршанием. Где-то слева желтый огонек, который она до этого не замечала, замигал и сменился на зеленый. Она замерла, так и не опустив руки, которыми стучалась, и не зная, что же делать теперь.
— Я ведь сплю, n'est-ce-pas?
Но она и сама не верила, что спит. Во сне все ощущается смазанным, грани и края размыты, и лица людей, которые тебе снятся, не такие четкие. А это лицо было более чем четким, она видела и небритость, и приподнятые брови, и непонятное выражение в глазах — как будто бы этому парню было ее жаль. Это вселяло тревогу, но в то же время и нетерпение, и желание разобраться, что происходит.
— Не могу вспомнить, как меня зовут, — с удивлением для самой себя призналась она. — И где я... то есть мы, — Она оглянулась, пробегая взглядом по комнате, в которой была. Она напоминала отельный номер, как будто раньше никто здесь не жил, слишком безликая, без каких-то признаков того, что было в обычных комнатах — плакаты, старые игрушки, фотографии, открытки... Странное дело, как только ей приходили на ум эти образы, они тут же ускользали, не сформировывясь в что-то точное, что она бы видела в, например, своей комнате. Она даже зажмурилась на мгновение, но так и не смогла уловить ничего знакомого. А когда открыла, увидела мерцавшую в глубине комнаты надпись. Относилась ли она к ней или к кому-то другому? Никаких воспоминаний она не вызвала.
Девчушка перед ним была настолько ошарашенная, что кажется даже забыла слова, или стоп... почему английский должен быть ей родным, правильно? у некоторых здесь, да даже у самого Джонни достаточно смешной акцент, а слова порой едва ли похожи на английские. Но все же, наконец, сообразив, она открыла дверь и та с мерным урчанием отъехала в сторону, являя девушку всю полностью, и еще теперь можно было расслышать удивленный, и одновременно растерянный звонкий голосочек.
— Я ведь сплю, n'est-ce-pas?
- Да не ссы, прорвемся, - на не менее странном языке кивнул он. Именно то, что хочет услышать каждый, когда просыпается в странном месте, голый и без памяти. Топ 5 лучших фраз для пробуждения, пора уже вести табель этих странных случайно вырывающихся фраз.
Вот она лепетала совершенно точно не на английском, и Джонни уж испугался, что совершенно не сможет с ней объясниться. Он начал хмурить брови пытаясь прокрутить в голове ее вопрос и хотя бы смутно понять, о чем собственно речь, смотрел на нее. Или точнее рассматривал, манера одеваться у нее, конечно, была своеобразной, то ли совсем штаны не жаловала, то ли приняла футболку за платье. Это же где надо жить, чтобы носить такие короткие платья? Джонни еще раз осмотрел ее, ростком небольшая, еще и худая на вид, непонятно вообще, в чем душа держится. И огромные глаза на округлом лице, он уже хотел было что-то сказать сам, но она вдруг вновь заговорила.
— Не могу вспомнить, как меня зовут...
Он скользнул взглядом по ее коленкам. Одна совершенно точно была ушибленной, и уже заливалась красным цветом, будто там грозил проявиться синяк. Джонни вздохнул, будто там был как минимум перелом, и как она вообще смогла умудриться разбить коленку и у них же нет доктора, вот так что случись, и что они будут делать. Джонни легонько задвинул ее обратно в комнату. Как-то странно по инерции, абсолютно без задней мысли, будто сработал где-то в глубине странный звоночек, ушибы и ссадины тоже требуют обработки и внимания
- Так, тебе вообще нельзя выходить, не успела проснуться, уже ушиблась, - легонько подталкивая ее за плечи обратно в комнату, продолжил ворчать, не особо заботясь понимает она его или нет, - тебе что пять лет? На станции еще нет врача! Дай посмотрю. - С абсолютно серьезным видом заявил он, будто знал что делает. Может быть когда-то и знал? Кто ж теперь помнит... Определив легким движением руки девушку на кровать, он присел перед ней на корточки и перехватил ногу за щиколотку, чуть вытянул ее на себя и внимательнее посмотрел на коленку. Подняв взгляд, встретился с ней глазами, рука легонько скользнула по округлой упругой икре, ее кожа была совсем шелковистой, такой приятной и теплой на ощупь, что кажется даже мурашки пробежали по загривку. Хэйс вдруг осознал себя в очень странном моменте, в котором оказался будто в обход своего сознания. Он сглотнул и отвел взгляд от ее лица и чуть приоткрытых губ, она будто то ли возмутиться хотела, то ли просто испытала шок от такой наглости. Быстро сориентировавшись, он увидел имя на табличке.. Валери... Валери Мерсье.... Нужно было срочно что-то сказать, иначе все это начинало выглядеть странно.
- Да тебе не пять, а целых восемнадцать, Валери... - имя мягко раскатилось, мелодичным первым слогом и дальше легкой вибрацией на кончике языка, вот так просто у нее появилось имя. - Решила стать астрономом, когда вырастешь? - А за ним и профессия, Джонни изогнул брови и опустил ее ногу на пол, скользнув взглядом по бедру до края футболки, с невозмутимостью каменного изваяния, выдохнул. Сказать честно лицо Джонни Хэйса еще никогда не приобретало форму кирпича с таким непередаваемым сходством с оригиналом. Ты только дышать, Хэйс, не забывай. Зажмурившись, его брови погуляли по лбу вверх в низ, нужно было что-то говорить, чтобы больше не было этих неловких пауз в тишине, которые укутывали с ног до головы излишне томной атмосферой желтоватого теплого полумрака.
- Что ж Валери, - он потер руки в растерянности и подошел к раковине, там лежало полотенце, смочив один край холодной водой, он вновь вернулся к ней и снова присел у кровати, приложив холодный край к коленке девушки. - Нужно ... - он запнулся, - ну, это... нужно приложить холодное, чтобы было не больно и синяк не проявился, промыть у нас нечем, только вода, да и прикрыть рану тоже... - снабжение станции в отсутствие медика удручало. И взяв ладонь Валери, такую тонкую и беззащитную, положил ее на полотенце, чтобы она сама держала его, а после встал и отошел к столу и бескомпромиссно сложил руки на груди, потому что вообще не представлял себе, куда их теперь девать. - Поэтому, Валери, надень штаны бога ради... - пока я не сошел с ума окончательно, - добавил он про себя, - чтобы хоть как-то защитить себя от таких ушибов.
Он смотрел на нее в этом мягком ночном станционном свете и думал. Должен ли он вообще рассказывать остальным про нее, или может наплести ничего не помнящей барышне, что угодно насколько хватит фантазии и оставить ее тут до появления на станции медика, а вдруг с ней что-то случится, а вдруг она запнется на лестнице и сломает себе шею. Вдруг запрет случайно себя в душе и не сможет выйти, и задохнется или утонет... а вдруг ее увидит очень тактильный Тайлер ... не вариант.
Может быть, сказать ей что-то лишь отдаленно похожее на правду, сказать, что они давно знакомы и он вообще ее старший брат, нет... Давно ты стал таким умных, Джонни-бой?... не вариант. Миллион возможностей вдруг захватил разум, и тому вновь захотелось никотина от волнения, просто с чудовищной силой. Хэйс зажмурился и положил ладони себе на основание шеи чуть опустив голову. Так... спокойно. Что за херня...
Он повернул чуть голову, глянув на нее из-под ресниц. Валери все еще здесь. Настоящая, чувак, это точно не сон...
- А ты совсем-совсем точно ничего не помнишь? - с какой-то робкой надеждой спросил он, будто не знал ответа.
Отредактировано Johnny Hayes (2021-12-20 12:14:58)
— Нельзя выходить? Pourquoi ça?
Она нахмурилась, но все-таки подчинилась довольно настойчивому вталкиванию обратно в свою комнату — если это и вправду была ее комната. Пять лет, станция, врач... Мысли все еще разбегались после сна, но кое-какие выводы она сделала.
— Станция... Это что-то вроде больницы? Со мной что-то случилось?
Эта возможность ее встревожила, но тревога тут же пропала, осела кружащимися хлопьями и растаяла. Если бы с ней что-то случилось, надо было кого-то предупредить, но кого — вспомнить она не смогла, а потому и встревожиться толком не удалось. И почему-то ощущение, что никому не нужно отчитываться о том, где она находится, да хоть бы и на какой-то станции, хоть бы и после события, из-за которого она явно приобрела какие-то проблемы с памятью, это ощущение свободы оказалось неожиданно... приятным.
И возможно, от того, что она так глубоко задумалась, что же произошло, она и никак не выразила протеста, когда ее чуть не силком усадили на кровать и принялись осматривать колено. Парень, или скорее, может быть, мужчина, что-то около тридцати, все еще не выглядел так, будто его стоит опасаться, но прикосновение его пальцев, не остановившихся на колене, а как будто невзначай скользнувших выше, заставило ее слегка отодвинуться — не слишком резко, но ощутимо.
— Я думала, колено у меня немного ниже, — заметила она почти без сарказма в голосе. И вздрогнула, услышав то имя, которое было написано на камере в глубине комнаты — должно быть, из этой камеры она и вывалилась так неудачно, что теперь этот незнакомец приложил ей мокрое полотенце, а сам ретировался, сложив руки на груди. Валери... Никаких отзвуков в памяти это не вызывало. Восемнадцать? Может быть. Астрономия... Тоже пустота. Только звездное небо, представившееся перед внутренним взором при мысли об этом. А мужчина тем временем продолжал рассуждать о ее колене, которое побаливало, конечно, но почему-то у нее было стойкое ощущение, что бывали травмы и посерьезнее, и ничего страшного.
— Поэтому, Валери, надень штаны бога ради... чтобы хоть как-то защитить себя от таких ушибов.
— Штаны? — она приподняла брови, — Ах, штаны... — и правда, она так разволновалась, услышав чей-то голос, что о штанах как-то забылось. Но если этот человек был медбратом в этой клинике, или станции, где она очнулась, его вроде бы не должны были волновать такие вещи. Поэтому Валери (раз уж теперь это было ее имя) просто пожала плечами и надела штаны, может быть, только самую капельку порозовев при этом.
— А ты совсем-совсем точно ничего не помнишь?
Вопрос грустно повис в воздухе, и пока стояла эта тишина, Валери немного подумала перед тем, как ответить. Но ей действительно не приходило ничего в голову.
— Совершенно ничего. Absolutement, — она размяла шею, естественным движением, потом плечи и руки. Это как будто помогало думать, но вспомнить все равно ничего не вышло. — Ты здесь работаешь? Знаешь, что со мной случилось?
Первая волна паники прошла, и сейчас она чувствовала себя гораздо спокойнее. Даже, возможно, спокойнее этого парня, который смотрел на нее с таким видом, будто так и хотел что-то сказать, но никак не мог решить, с чего начать.
— Думаю, все-таки ничего страшного не случится, если я выйду и осмотрюсь, — решительно заявила она, поднимаясь. —Это ведь здесь не запрещено... — она запнулась, понимая, что собеседник-то ей так и не представился. — Как тебя зовут?
Естественно она ничего не помнила, а какого ответа он ожидал. Что вдруг ее память резко вернется, и она с ужасом в глазах выскочит отсюда, врежется в противоположную стену коридора и потеряет сознание? Хэйс вздохнул и помотал головой. Валери выглядела так, словно ей нужно иногда руководство, слишком уж какой-то спокойной и пока что, будто сонной, фактически не живой выглядела девушка. Навивая какие-то странные смутные образы, что были в книжках... в сказках в основном, там принцессы тоже спали, и пока они спали, вокруг них творилась всякая дичь. Кто-то решал все проблемы. А после пробуждения начиналось долго и счастливо. У Валери после пробуждения скорее долго и счастливо как раз заканчивалось, и начиналась всякая дичь. Да иногда странные образы или сюжеты всплывали в голове, но такие, что точно понимаешь, что это была книга, которую видимо ты часто читал или смотрел что-то об этом. Но никогда не вспоминалось что-то о себе, ты даже был, не уверен, читал ли когда-то сам эти книжки, или Персефона просто услужливо подсунула тебе все эти знания, которые иногда возвращались. Джонни иногда, чтобы размять память и свои коматозные мозги, старался запоминать детали, всплывающие вдруг, а запомнить проще всего было, соотнося с реальностью. Так Джейми казалась ему Белоснежкой. Пацаны пока что были гномами, других ролей он придумать не смог. И вот теперь Валери.... Валери будет Спящей красавицей. И она даже соизволила надеть штаны, хоть кто-то послушался его с первого раза здесь. Удивительно.
- Раз так... протянул Джонни, - тогда доброе утро и добро пожаловать на борт Персефоны. Это станция, и.... и всё, других сведений особо у нас нет. И да, можно сказать, что я тут работаю... мы все работаем, - он наконец-то решил отойти от стола. - И ты тоже, - Джонни кивнул на книжку на тумбочки, а после, протянув руку, взял и покрутил. - Введение в астрономию. То, чем тебе придется тут заниматься..
Девчушка выглядела совершенно спокойной, словно вода в непроточном пруду. Стоячая вода, которую невозможно потревожить, она утянет в свою немую пустоту даже самый беспокойный камень. Спящая красавица уже понемногу приходила в себя, и стала проявлять закономерное любопытство.
— Это ведь здесь не запрещено...
Джонни помотал головой и усмехнулся.
- Если что-то запрещено, ты сразу это поймешь. Там просто будет заперто.
Пока он особо не спешил рассказывать много, что бы у девушки не разболелась и без того тяжелая голова.
— Как тебя зовут?
Хэйс слегка помялся, замирая на пороге ее комнаты и глядя на Валери. Все еще можно было солгать ей практически обо всем, сказать, что они знакомы, расположить к себе и пропустить эту долгую фазу недоверия и прочего и так легко заполучить "друга". Иногда так хотелось почувствовать хоть немного чего-то нормального, или даже просто так позаботиться, потому что определенные отношения такое предусматривают, да и иметь хороших друзей вроде как было нормальным. И не зря же она проснулась именно в тот момент, когда он просил Персефону уже сделать хоть что-то нормальное. Но все эти мысли хоть и были достаточно дурманящими и манящими, Джонни отчего-то решил сказать правду, он сунул руки в карманы штанов.
- Меня зовут Джонни, я тут должен быть поваром... И я тоже совершенно ничего не помню, сам проснулся так же около месяца назад. Кроме нас на станции живут еще трое.
Он шел рядом с Валери по коридору и будто проводил экскурсию для нового сотрудника их корпорации "рога и копыта".
- Кстати, - вдруг вспомнил он, - тут есть склад и возможно там есть какие-то вещи для тебя... если хочешь посмотреть. Склад на первом этаже вторая слева дорожка.... разберешься?
—
— Раз так... тогда доброе утро и добро пожаловать на борт Персефоны. Это станция, и.... и всё, других сведений особо у нас нет.
Валери прищурилась, чувствуя, что происходящее слишком сюрреалистично, чтобы и дальше думать, что она якобы проснулась, а не пребывает до сих пор в царстве небытия. Сон, впрочем, если это был он, пока что был довольно занимательным. Настоящее приключение. Как в игре, или в фильме, но в каком именно, вспомнить не удавалось. Странно только, что из всех возможных людей приснился ей именно этот парень, а не кто-то знакомый... Или может, проснувшись, она его узнает?
— Ты ведь меня не разыгрываешь... Джонни? — уточнила она на всякий случай, перед тем как выглянуть за дверь. — Повар, говоришь... Скорее уж бармен, вон сколько татуировок, или... — В размышлениях о том, какая роль подошла бы ее новому знакомому, Валери переступила порог и оказалась в коридоре, который на первый вгляд выглядел пустым и голым — сплошные стены, ни дверей, ни окон, одно только искуственное освещение. Уже не так похоже на гостеприимный отель, а скорее, на какой-то совсем не гостеприимный бункер. Правда, в бункере бы вряд ли стали тратить столько места на пустой коридор; впрочем, она понятия не имела, какими должны быть бункеры. Она вообще не имела понятия ни о чем на свете. Но, если верить Джонни, здесь были и другие, столкнувшиеся с подобным. Включая его самого. Впрочем, уверенности это не прибавляло, и Валери, поежившись, снова почувствовала напряженную потребность понять, спит она или бодрствует. Колено — ерунда, может, она просто неудобно легла, вот оно и болит. Да и щипать саму себя, или хлестать по лицу, не очень хотелось, особенно в присутствии Джонни, пусть даже он и мог оказаться плодом ее воображения. Не то сочтет еще за сумасшедшую и вообще никуда не выпустит. Нет, нужно что-то посерьезнее щипка, чтобы уж наверняка. Но что такого можно сделать, чтобы точно проснуться?
— Ладно, идем, надо ведь осмотреться, — решилась наконец Валери. Коридор вел к лестнице, по дороге она успела заметить еще несколько открытых комнат. Но при этом станция казалась тихой, будто на самом деле никого, кроме них двоих, здесь не было. Валери лишь понадеялась, что это не так, и она не попала в лапы какого-то маньяка, пусть и с такими забавными бровями. На всякий случай, незаметно, как ей казалось, осмотрела свои руки, но следов от инъекций не нашла.
— Сейчас день или ночь? И какое сегодня число?
Они тем временем добрались до холла, и здесь-то наконец все выглядело чуть более... живым. Сад со скамейками, впрочем, сад слегка будто запущенный; лифт, и еще несколько дорожек, ведущих неизвестно куда.
— Склад на первом этаже, вторая слева дорожка.... разберешься?
— Конечно, — с сомнением произнесла Валери, осматриваясь. — А что там может быть? Что досталось тебе? Просто, к примеру, учебник по астрономии мне ничего не говорит, может и там будет так же? Ты вот чувствуешь в себе внутреннего повара?
Она вдруг склонила голову набок, вытянула руки, пальцами заключая Джонни в некое подобие рамки. Как-то само собой получилось, и она прищурила один глаз, изображая, будто ищет удачный кадр.
— Несравненный шеф Джонни... Как тебя по фамилии? Лучший повар деликатесов из мяса и рыбы на всем... — Валери снова запнулась в своей нарочитой речи, и уронила руки. — Нет, это слишком странно. Мне даже место никакое в голову не приходит, — упавшим голосом призналась она. — Ерунда какая-то, как можно не помнить ну совсем ничего?
Ответом ей было урчание желудка, слегка скрасившее драматичный поток вопросов.
— Это все из-за шуток про шеф-повара, — вздохнула Валери. — Говоришь, ты повар... А готовить здесь есть из чего?
Когда у Хавьера плохое настроение – он раздевается. Точнее, не натягивает портки, не сжимает свои части тела под хлопок, который ему, в отличие от остальных, точно не по размеру, а бегает по станции голый. Да, абсолютно голый, как когда-то впервые явившийся сюда. Ведь все они из камеры вываливаются обнаженными. Зачем развивать телесный стыд? Тем более, все они уже совершеннолетние и в курсе, у кого что и как устроено. У девочек грудь и мохнатый треугольник, у мальчиков сосиска и два темных соска. В общем, все как обычно, ничего пугающего совершенно. Но Джейми была почему-то против обнаженки, и Джонни почему-то его не поддерживал. А еще с тех пор как появился Джонни, все есть стали меньше, будто бы он не поддерживал и здоровое питание. Или же хотел, чтоб Хавьер наконец-то влез в свои шмотки, не испытывая дискомфорта.
Так вот… настроение. Настроение такое, что Тайлер снова сломал ему дверь в попытке выудить Хавьера из его грязной постели в свою чистую. Так это было объяснено. Но Хавьер утверждал, что его койка грязна им. А кровать Тайлера уже запачкалась Тайлером, и нечего эти две великие грязи смешивать! В общем, ругались они часа два, пока Хавьер не треснул кулаком по стене и не ушел спать в сад. Ближе к утру, когда защебетали птички, он вернулся в койку, снял всю одежду и лег носом в подушку. Может, кровать и правда грязная, но выбора-то у Хавьера не было. Стирать простынку в одно лицо нечем. Мыло у него кончилось. Вот и пахнет подушка своим родным запахом, вот и зовется она Мэри. Потому что только Мэри может вытерпеть все, что ляжет на её душу. Хавьер не помнил, откуда он это взял, но внутренне ощущал, насколько был прав.
В общем, не выспался он и постановил, что сегодня будет ходить, в чем камера родила. Он тут первый, основатель и бог. Так что спустя какие-то десять минут уже ходил по станции, волоча за собой Грегори. Они не разговаривали, а сурово молчали друг на друга. Грегори отчитывал Хавьера за мягкосердечность, ведь можно было хорошенько настучать Тайлеру по жопе за такое, а он молчит, терпит, прощает, будто продался за бутылку пенного. Спустившись по ступенькам, отстукивая головой Грегори, заодно и сметая пыль, Хавьер спрыгнул вниз и потянулся, широко зевая. В холле точно кто-то был, было слышно их голоса. Сорвав с газона травинку, Хавьер сунул её в рот и пошел встречать, бодро мотая колбаской. Кстати, разговор-то про еду. Можно было воочию понаблюдать, как Джонни разводит какую-то девчонку на секс за плюшку. Опершись на Грегори, Хави немного постоял, послушал, а потом рассмеялся:
- Ну, если Джонни из чего-то и готовит, то съедает только ночью, пока никто не видит, да, Джонни?
Подмигнув ему, парень прошел вперед, демонстрируя новенькой себя во всей красе. Даже специально мускулами на груди поигрался и немного дернул ягодицей.
- Кто это тут? – осмотрел он девчонку с интересом. – Парикмахер? Доктор? Или, может, жрица любви? – о, им бы всем тут не помешала проститутка, но только не жрица, потому что Джонни и так считает, что они слишком много едят. – Меня зовут Хавьер.
Он даже кивнул, изображая уважительный поклон, правда, после подмигнул игриво, мол, девица, зырь сюда, смотри че покажу.
- И я тут дольше всех. Пусть тебя не стесняет мой костюм, просто меня достал Тайлер. И я ПРОТЕСТУЮ! – треснув Грегори об пол, он потянулся к Джонни. – Так чем кормишь, шеф?
— Сейчас день или ночь? И какое сегодня число?
- Сейчас ночь... и 27 число пятого месяца первого года станционного времени, - через паузу ответил Джонни, потому что задумался, ведь смена даты, это единственное за чем тут можно следить, чтобы хоть как-то осознавать себя во времени и пространстве. - Как видишь, у нас не только памяти нет, но и время вокруг нас липовое, - он усмехнулся почти обреченно. - Лучше бы ты, малышка Валери и дальше спала ни о чем не подозревая...
Они прошли еще немного, и их беседа стала обретать какое-то подобие нормального диалога, действительно напоминало скорее экскурсию для новичка, и даже на мгновение помогало отречься от того факта, что пространство вокруг них замкнуто, а память удалена за ненадобностью.
- Что может быть... - приподнял брови Хэйс, - хм... всякий бесполезный хлам из прошлого, который тебе ни чем не поможет. Все что я понял из содержимого своей ячейки, так это то, что Гиннес не положат, если ты англичанин.... скорее если ирландец. Кто я такой, чтобы спорить с банкой пива, на ней написано - сделано в Ирландии, видимо, и я тоже сделан там же! - он развел руками, слабо походило на шутку, да и на утешение тоже. Спорить с банкой пива было бессмысленно, по мнению Джонни, пиво вообще видимо выручало его по жизни не раз, коли именно его сунули ему в ячейку ну и еще два пакета порошка неизвестного назначения.
- Ты вот чувствуешь в себе внутреннего повара?
Он остановился и внимательно посмотрел на Валери.
- Повара.... едва ли, - он остановился, наблюдая за ее выразительными глазами в рамке из пальцев, пока она тоже смотрела на него. Она стала рассуждать, что бы он мог приготовить, и даже как-то неловко стало разочаровывать девочку, которая размечтавшись о мясных котлетах гриль, и еще живых устрицах на обед получит жижу неопределенного цвета и чашечку "черного". Джонни поджал губы, медовые глаза Валери были полны почти детской мечтательности, такой, которая заставляет людей отправляться в космос или в путешествия автостопом под флером всего этого романтического налета.
— Ерунда какая-то, как можно не помнить ну совсем ничего?
Джонни сделал к ней шаг и немного наклонился, чтобы стать на одном уровне.
- Лучше не забивай себе голову всей этой ерундой, - он легонько коснулся указательным пальцем лба Валери между бровей. - Просто прими условия игры, и живи, как получится по ситуации. Излишние мысли о том, что было ник чему не приведут. Если вы забыли свое прошлое. Значит оно нам не нужно, значит, там не было ничего важного, а возможно даже и нечто ужасное... Проживем с чистого листа, Валери?
И ответом на его великолепную мудрость достойную трех часов ночи, которая родилась в его голове после долгих раздумий, ответом стало урчание в животе. Ничего удивительного, видимо ее организм окончательно оклемался.
Говоришь, ты повар... А готовить здесь есть из чего?
Его брови снова грустно надломились, ему хотелось погладить ее по голове и сказать, что все будет хорошо, хотя скорее ему хотелось, чтобы кто-то сделал так для него. Сколько еще надежд бедной девочке ему придется сломать за эту ночь.
- Не то чтобы....
- Ну, если Джонни из чего-то и готовит, то съедает только ночью, пока никто не видит, да, Джонни?
Хавьер появился, будто из ниоткуда, Джонни повернулся к нему и на секунду прикрыл глаза, чтобы скрыть то, как далеко он их закатил. Хавер был абсолютно голый, да еще и со своей шваброй, будто живых людей ему было мало для общения. Джонни попытался загородить обзор Валери. Но ушлый воспитатель (кого и для чего он планировал воспитывать, разгуливая в таком виде - загадка), будто специально стал обходить их.
- Да, это Хавьер, - вздохнул Джонни, - и его друг Грегори, - шепнул он Валери, вновь пытаясь повернуть к себе лицом и спиной к Хавьеру, за хрупкие плечи, легонько обхватив их , - он четыре месяца жил один и с тех пор стал такой. - Джонни нахмурил брови и посмотрел Хавьеру прямо в отвратительно яркие голубые глаза, которые были чистыми как небо над Дублином в ту единственную секунду, когда погода не менялась... - Протест грязных трусов? - неодобрительным тоном поинтересовался он. - Если хотел покорить меня, то я польщен но... - Джонни стащил с себя форменную рубашку, - прикройся у нас тут неокрепшие умы! - он бросил ему рубашку, и развернув Валери в сторону кухни, подтолкнул вновь за плечи.
– Так чем кормишь, шеф? - поинтересовался Первый... первый конечно же скорее по пробуждению, чем по уму или моральным принципам. Порой Джонни казалось, что он застрял в детском саду, где каждый норовит стащить штаны и показать оппоненту жопу, считая это самым весомым аргументом в решении любых вопросов. Джонни считал, что таким могли лишь наказывать, видимо у него было четыре жены и пятнадцать детей, и он всех их бросил, раз уж оказался тут, или его продали за алименты. Но во все остальное время, когда Хавьер не ссорился с Тайлером и не ходил голый, то был не плохим парнем, веселым и отзывчивым. Джонни повернулся к Хавьеру, когда направил Валери в сторону столовой и кухни.
- Голожопых не кормлю, ты же знаешь, - усмехнулся он и махнул рукой зовя с собой. Чисто из добрых побуждений, Джонни надеялся, что однажды эти двое уже разберутся, что между ними происходит, но никогда не терял надежды, что вовремя поданный намек даст нужный импульс и разгадку этому цирку. - И я думаю, Хави, чисто теоретически, дать Таю понять о чем-то можно языком через рот, а не размахивать хуём на всю станцию! Смекаешь.... ? - почти без надежды закончил Джонни, прикрыл глаза и покачал головой. Дети.
Нагнав Валери, он вернулся к ее вопросу.
- Готовить не из чего, но тут есть еда... разных цветов и вкуса.
Джонни достал три чашки и три маленьких черненьких пакетика.
- Просто добавь воды, - усмехнулся он, глядя на Валери. А после обратился и к Хавьеру, - раз уж я здесь... так что тебе развести, Хавьер? Желтизну под зеленой сенью альпийских лугов, или розовые кружева нарезать и растворить в красной пасте? - да, так это походило будто на приличное заведение, а не на странную столовку на отшибе мира.
Добавив воду в кружки, Джонни придвинул одну Валери, пока Хави размышлял над их высоким меню.
Конечно, Джонни успел сказать, что на станции кроме него живут еще трое, но информации в целом было так много, что Валери слегка пропустила это мимо ушей - не специально, просто так получилось. Не все можно охватить сразу. Но даже если бы она и успела переварить эти знания, к появлению нового собеседника, да к тому же еще и обнаженного, это все равно ее никак не подготовило.
- Ну, если Джонни из чего-то и готовит, то съедает только ночью, пока никто не видит, да, Джонни?
Услышав новый голос, и обернувшись к его источнику, Валери поначалу подумала, что ей привиделось, и прищурилась, но это лишь помогло убедиться, что на вмешавшемся в беседу человеке одежды нет. Вот прямо совсем. Ни полосочки, ни ниточки. Это было настолько неожиданно, что она забыла отвернуться и закрыть рот и так и стояла, созерцая его. Новоявленный парень - высокий, уверенной, с эдакой нагловатой походочкой в духе "я-ничего-не-стесняюсь", из таких, которые обязательно собирают стайку восхищенных девчонок где-нибудь в школьной столовой. Вот только в школьной столовой в чем мать родила вроде как не было принято разгуливать. Она точно не знала. Она не особенно-то помнила что-то конкретное про школу. Может быть, есть школы эксгибиционистов?
Джонни как будто совсем не удивился, и даже в какой-то мере привычным жестом сначала отгородил их, а потом повернул Валери к себе.
- Да, это Хавьер и его друг Грегори.
- Друга я успела увидеть, - ляпнула Валери, запозало сообразив, что возможно, Джонни имел в виду не того "друга". А что-то иное, например, швабру, которую статный, уверенный и голый Хавьер зачем-то нес с собой. Но давать имя швабре? Может, "друг" все-таки не она? Тем более мысли Хавьера, озвученные в ее отношении, тоже вели куда-то в неоднозначную степь.
- Кто это тут? Парикмахер? Доктор? Или, может, жрица любви?
- Он четыре месяца жил один и с тех пор стал такой.
Конкретики не было, и Валери оставалось догадаться, какой именно. Голый? Накачанный? Немного безумный? Все вместе?
- Астроном, - ответила она, с любопытством поглядывая на него, а на жрицу не обидевшись. Она до сих пор не успела себя толком разглядеть, но почему-то была уверена, что в зеркале обнаружит что-то вполне приятное и привлекательное. - Меня зовут Валери, очень приятно, Хавьер.
- Прикройся, у нас тут неокрепшие умы!
Джонни отдал Хавьеру свою рубашку и остался в одной футболке, которая весьма выгодно подчеркивала его собственные рельефы. Только Джонни был явно постарше и ее самой, и Хавьера, и это как-то накладывало свой отпечаток на его восприятие. Валери решила, что подумает обо всем этом на досуге, а пока лучше обратить внимание на другие вещи. Например, кухню, в которую их отвел Джонни, очень большую и рассчитанную явно на профессиональное использование, а также на довольно необычно звучащее меню, которое озвучил шеф-повар.
- Это все звучит очень футуристично, - заметила она задумчиво. - Я буду все. По крайней мере, попробовать хочется.
А пока меню готовилось, она пододвинула к себе чашку с чем-то стремительно растворявшимся в ней черным, подула и сделала глоток. Вкус был не слишком горький, скорее терпкий, немного знакомый, не то чтобы неприятный. Вполне подойдет.
- А сам ты кто по профессии? - поинтересовалась она у Хавьера, поглядывая на него уже чуть смелее. В конце концов, когда они сидели за этим столом на кухне, нагота не так бросалась в глаза, как полная, так и возможно, отчасти прикрытая.
- Вы тоже ничего не помните?
Парни казались, за исключением ситуации с Грегори, вполне славными, но все ситуация была тревожная. Вдруг это такой розыгрыш? Может, ее сбила машина, она ударилась головой, те, кто сбил ее, решили замять преступление, отнести в это странное место и при пробуждении притвориться, что это станция? Да нет, ерунда. И даже дело не в том, что ни Хавьер, ни Джонни не напоминали маньяков. Просто слишком уж это было эпично, строить целое здание ради нее одной.
Если бы Персефона аттестовала сейчас, то зачла бы ему сдачу по закаткам. Хавьер этого не заметил, да и не понял совсем. Решил, что у Джонни от такой красоты в зобу спёрло да в глазах потемнело. Он даже попытался стать ближе, явно желая огладить обнаженные выпуклости, но Хавьер сегодня не намерен ласкаться и флиртовать, ему было интереснее поглазеть на новенькую.
Друга Грегори представили, друга Грегори Хавьер и показал, вытянув швабру вперёд. Кого она там точно увидела, науке не известно, хотелось верить в то, что восемнадцатилетние девочки уверенно смотрят только на швабру. А куда стыдливо косятся – тайна. Но что-то нарушилось и пошло не так. Хорошо, что Хавьер не обращал ни на что внимание. Он был так подавлен и так обнажен.
- Я же сказал. Тайлер достал, - и с выдохом грустно плечи опустил. Куда им, двум счастливым мордашкам, до его тоски, когда сперва четыре месяца один, потом месяц с Тайлером, потом с другими, но Тай всё равно ночами спать мешает.
- Пришлось спать в саду, - и оглядев Джонни сперва обычным взглядом, затем включив в себе мачо масляного, Хавьер заухмылялся, плечи расправил и поиграл бровью. – Польщён, да? Хах, ладно…
Девчонка оказалась с самой невостребованной профессией. Вот он воспитатель, и дети теоретически когда-то будут, а она астроном… Астроном там, где окон нет. Ни звезды, ни пизды, ни кометы.
- Астролог? – ну мало ли ошибся. Астролог был бы полезнее. – Валери! Как звучит! Вале… Как… как что-то родное. И мне приятно, - улыбку для прекрасной дамы перебил Джонни со своим стеснением.
- Да чё ты, блин, нормально же… Ну ладно.
Рубашка Хавьеру была кстати. Хорошая такая рубашка. Широкая, как сам Джонни. Ведь если его обнять, там не окажется хрупкого мальчика. Хавьер встряхнул рубашонку и надел. Конечно же, сверху, это же рубашка, а не штаны или килт. Сидела она замечательно, он даже решил не возвращать, пока Джонни обратно не стребует.
- На моей жопе густой слой волос, она не голая, - огорчился Хавьер, но на мах рукой оживился и радостно почапал следом, волоча Грегори за собой.
- Что-то через рот? Хуй ему в рот, а не что-то, - буркнул он и махнул возмущенно рукой. – Я ему говорю отвали, иди к себе, а он лезет, говорит, одиноко ему. А мне вообще не одиноко, мне хочется быть одному. Он ведь как спит? Как звезда! Раскинется и одеяло отбирает.
Этот разговор обречен. Что говорить Джонни, если Тайлер всё равно никого не слушает. Странно, что он лез только в кровать к Хавьеру. Как будто у других у кроватей стоят тайлероловки, которые больно хлопают его по пальцам. Если так, то ему нужны такие же.
Плюхнувшись на стул в столовой голой жопой, Хавьер поелозил, пристроил рядом швабру и посмотрел на Джонни, который к нему обращался.
- Ахаха, звучит замечательно, Джонни, как песня звучит! – настроение даже улучшилось от таких расписных названий. – Мне желтизну с травкой, будь другом.
Девчонка с ним заговорила. Хавьер постучал по столу пальцем и хитро усмехнулся.
- А я, понимаешь, воспитатель. Вот родишь ты карапуза, я его учить буду, - и тут же рассмеялся. – Научу его голеньким бегать. Как родился, так и пригодился.
Наверное, система надеялась, что к тем годам Хавьер чему-то да научится. Ну-ну, пусть надеется.
- Я точно не помню. Вернее, я помню то, что нажил за всё это время. А то, что до – нет. И знаешь, так лучше. У тебя целая жизнь впереди. Да, местечко отстойное, но люди-то какие, - подмигнув девушке, он постучал кулаком по столу. – Джонни, ну что там с едой? Я такой грустный, сунь мне в рот еды.
- Астролог?
- Астроном... - покачал головой Джонни, - была бы астролог, сразу бы поняла что ты ... овен упертый.
Переживания у Хавьера были не фиговые. Джонни даже брови вскинул, оглянулся на парня.
- Хуй ему в рот, а не что-то..
- Так может, пора ... - продолжал немного троллить он испанца, изобразив движением именно то, что сказал Хавьер. Тот очень эмоционально воспринимал, был почти таким же эмоциональным, как и его брови. - Да ему одиноко просто, прикинь.. вы сначала вдвоем были, а теперь все остальные... надо быть помягче, Хави, с друзьями, ни это разве в книжках твоих пишут, - А то сейчас одного хочется, а потом тебе станет одиноко... - Джонни пропустил Валери в кухню. Да, его царство...вроде как, должно быть, но не сильно то он еще себя тут чувствовал в своей тарелке, явно не был желтым с розовым, скорее черным в морозилке. то есть, не на своем месте...
- Футуризм, как пить дать, - закивал Джонни, услышав от Валери знакомое слово. Он достал брикеты и разложил, потом достал нож, дурацкий столовый, им только кромсать, а не резать нормально. Крошки полетели в стороны, но кое-как справившись с задачей на тарелках появилось подобие бутербродов, пачкать посуду и показывать все свои навыки не хотелось, все равно это не даёт особо ничего, ни ко вкусу этой фигни, ни к ее виду. А Валери, пока хватит легкого перекуса, наверняка же еще полузамороженная. Он подвинул к ним чашки с черным и тарелки с едой.
– Джонни, ну что там с едой? Я такой грустный, сунь мне в рот еды.
- Сунуть конечно можно, но боюсь тебе моя забота не понравится, - Хэйс упер руки в стол и посмотрел на Хавьера, а потом на Валери. она была милой, не то что этот голый испанец. Щеголяет тут своими татуировками и всеми прочими достоинствами, будто надеется, что кто-то на него с разбегу прыгнет... ну вот кто? Ясно же что некому. Но Хэйс верил, что и на этот шесток однажды очнется какой-то роток, и вот тогда им всем не поздоровится, это будет противостояние на смерть, в том кто более дерзкий, плохой и эпатажный. Джонни потер лоб. Но это точно была не Валери. Её явно смущала вся эта ситуация, да и будто боялась она, что они могут над ней шутить. Она это еще сразу сказала.
- Что ты ее пугаешь какими-то детьми... единственный ребенок у нас тут ты, - покачал головой Джонни. - Спокойно, Валери, у Хавьера просто шутки такие. Кушай лучше, набирайся сил... - он улыбнулся ей. - Но Хавьер в чем-то прав, местечко не очень и ничего не понятно, и не помним ни черта, - Джонни взял кусочек желтого с зеленым и сунул в рот. - И не факт, что вспомним, - Джонни старался выглядеть оптимистично, но куда уж тут. - Но ты не бойся, никто тебя не обидит тут... люди и в правду хорошие, - один взгляд в сторону Хавьера. - Но если тебе нужна будет помощь какая-то, я всегда могу помочь, - потому что надеяться тут больше не на кого, не стал продолжать фразу Хэйс. - Астроном, это, наверное, увлекательно и возможно... возможно это реально доказывает, что за стенами старушки Персефоны космос, и тогда ты нам очень пригодишься! И когда тут появится хоть одно окно, мы поймем, где мы... и больше не будем болтаться как рыбешки в проруби, без привязок и координат. - Хэйсу очень хотелось в это верить, верить, что за пределами стен есть хоть что-то и космос, пусть и пугающий вариант, но точно не самый ужасный. А раз у них есть астроном, то и вовсе все будет хорошо. - К слову, Валери, что думаешь на счет своей ячейки нас кладе, что там может быть?
Вы здесь » Станция Персефона » Эпизоды: закрытое » это, видимо, не сон | 27.05.01
